а также сменные цеховые мастера; я убеждал их, до поры до времени не пользовался властью, пока не исчерпал все остальные средства; понимал, необходимо наводить новые порядки, которые бы сплотили людей, а нерадивых пришлось уволить, как говорится, «либо ты уди рыбу, либо сматывай удочки». В противовес этому, руководители служб, многие исполнительные и старательные ИТР, бригадиры показали себя не только хорошими производственниками, но и оказывали мне необходимую поддержку, когда это требовалось; например, была серьёзная проблема с канализационной насосной, огромный и глубокий резервуар которой был полон вонючей жидкости и нечистотами, поскольку туда сливалось всё с заводских цехов – Cloaca maxima (Великая клоака, великая помойная яма: в древнем Риме – большой канал для отвода нечистот); рабочим потребовалось немало усилий, чтобы всё очистить, восстановить работу насосов и, таким образом, решить проблему со стоками.

Однажды всех ИТР по инициативе Чижикова повезли в город Кропоткин Краснодарского края, в котором находился крупный завод ЖБИ; директор встретил нас приветливо – это был коренастый человек лет 45, среднего роста, красивый, темноволосый, плотный, с добрым лицом, чрезвычайно опрятно одетый; он неторопливо повёл нас по цехам, спокойно давая подробные пояснения и отвечая на вопросы; я обратил внимание на культурную и правильную речь тактичного и доброжелательного заводского руководителя. Мы также сразу заметили порядок и чистоту на территории и в цехах; наш начальник арматурного цеха, замечательный специалист, Тарита, внимательно знакомился с хорошим оборудованием, прекрасными станками для автоматической точечной сварки крупных сеток, сравнивал арматурное производство со своим, сильно изношенным; не скрывал восхищения работой на каждом посту; критически осматривая производство, он делал пометки в своём блокноте.

50-летний Тарита из ИТР нашего завода мне нравился больше всех; был он высокого роста, худощав, ходил в неизменной фуражке, покрывавшей волосы с небольшой проседью; разумный, очень спокойный, скромный, не болтливый, говорил в чуть замедленном темпе и всегда по делу; можно было подумать, что он сухарь, но просто в его голосе слышалась сдержанность человека, очевидно не желавшего показаться навязчивым; часто, уезжал с работы поздно, я видел, как он, задерживаясь на работе, в начале второй смены жёстко контролировал поставку в формовочные цеха изготовленной днём арматуры, чтобы не было сбоя в работе. Ранее, ещё при Косолапове, я отмечал Тариту, который независимо вёл себя с директором; будучи ответственным за работу коллектива, за выполнение суточного плана, он, настоящий профессионал, притом, что был по натуре спокойным, вежливым и тактичным, но из чувства справедливости бывал с директором довольно резок, требовал внимания к проблемам арматурного цеха. В моих беседах с ним, а также во время оперативных совещаний, я отмечал рассудительность и объективность Тариты, честно признающего свои ошибки и недостатки; он мне всё больше нравится – трудолюбивый, волевой, скупой на эмоции, несколько даже суховатый, но сквозь эту сухость чувствовалось настоящее расположение; хуже, когда бывает наоборот, за внешней веселостью кроется крысиное. Но это я отвлёкся, возвращаюсь к экскурсии.

Директор завода, симпатичный и благожелательный, показал всё, что мы пожелали увидеть, ответил на многочисленные вопросы; обедали мы в большой заводской столовой, где был удивительно богатый выбор блюд. Уезжали в Ростов с двойственным чувством: довольные познавательным посещением стабильно работающего родственного предприятия и пониманием, как много нам необходимо сделать на своём заводе. Через некоторое время и нам удалось навести порядок на всей территории завода, которая была страшно захламлена; как-то ко мне обратился командир авиационной войсковой части с просьбой помочь трубами для устройства канализации военного городка; у нас был целый штабель бракованных напорных труб, давно списанных, мы не знали, что с ними делать; взамен около 200 солдат в выходной день, когда завод не работал, вычистили всю территорию, чего бы мы никогда не сделали сами.

Часть работ на реконструкции завода выполняли строители подрядной организации ПМК, по составленным нами сметам; но основные работы, посоветовавшись с бригадирами, я не стал отдавать на сторону, а предложил нашим рабочим; после отработки своей смены на формовке изделий они еще четыре часа обустраивали свои посты; кто же лучше их знал, что надо сделать, чтобы в дальнейшем работать производительно и больше зарабатывать; а выполняя теперь еще и ремонтные работы, они имели дополнительный заработок и были довольны; аварии и остановки механизмов ушли в прошлое. Скажу без ложной скромности, в то время я много работал и много сделал из задуманного.

XIII

Однажды в эти драматические дни на работе меня нашли в цехе и позвали к телефону; Галя сообщила, что Саша во дворе неудачно упал с дерева и сломал руку; бабушка отвезла его в больницу, расположенную в микрорайоне «Западный»; рентген определил закрытый перелом в локтевом суставе; врачи прооперировали, поправили, что смогли, и загипсовали руку; бабушка осталась с Сашей в больнице; через неделю сняли гипс и оказалось, что рука срослась неправильно: плохо стала разгибаться; повторили операцию, но когда сняли гипс, рука уже могла разгибаться, но не до конца; третий раз оперировать не стали, Сашу выписали, когда боли в локте прекратились. Этот дефект остался у него на всю жизнь; в дальнейшем рука окрепла, хотя видно было, что она до конца не разгибается, но это не влияло на выполнение физической работы; перед уходом в армию врачебная комиссия признала Сашу полностью годным к прохождению службы.

На заводе за мной была закреплена машина – Москвич с будкой, в народе «шиньон»; она отвозила меня на работу и с работы, а в остальное время использовалась для деловых поездок сотрудниками конторы, главным механиком, энергетиком и др.; иногда я разрешал водителю, молодому мужчине, несколько часов пользоваться машиной по своему усмотрению; однажды он попросил машину на выходной, и я, по наивности, разрешил, хотя это было противозаконно; в понедельник, приехав утром за мной, водитель решил поблагодарить меня: открыл будку и вручил большую донскую рыбину; мне было стыдно брать взятку, и с тех пор уже не разрешал водителю использовать машину в выходные дни.

Возвращаюсь к заводским делам. Мы продолжал реконструкцию, а также занимались освоением нового производства предварительно напряженных панелей, применяемых в мелиорации для облицовки каналов; нам хотелось закрепить первый успех и выполнить майский план, многие работали и в выходные дни.

Вспоминается случай. Однажды весной в один из воскресных дней я дежурил на заводе; в кабинете раздался телефонный звонок секретаря райкома партии, который попросил к телефону директора; я ответил, что его нет, сегодня дежурю я и спросил, в чем дело; оказалось, строителям нужно срочно поставить 300 кубов товарного бетона для закладки фундамента под памятник «Тачанка», сооружаемый на въезде в Ростов с юга; секретарь райкома хотел узнать,