«Воспитание чувств», разгоревшемся в редакции «Октября». Редакционная коллегия буквально распалась во мнениях о том, стоит ли публиковать текст в журнале: «Т. т. Панферов и Ильенков настаивали на печатании романа Коптяевой. Содержание его — семейная драма, измена мужа жене и разрешение конфликта. Эта трудная тема в наиболее ответственных моментах разработана настолько беспомощно, что роман дает искаженное представление об умственном и моральном уровне нашей интеллигенции и местами производит впечатление пошлого произведения. Его печатание означало бы снижение литературно-художественного уровня журнала. <…> Тов. Панферов с моими доводами не согласился и после обсуждения произведений Коптяевой <…> в редакцию журнала не приходит, задерживает решение неотложных вопросов, что приносит делу немалый вред. <…> Т.т. Панферов и Ильенков заявляли, что они „хозяева“ журнала, я же „служащая“ и должна подчиняться их решениям. Но выполнение их решений означало бы появление в печати вредных произведений и резкое снижение литературно художественного уровня журнала, — следовательно, нарушение существа в указаниях ЦК ВКП(б). Здесь нельзя было уступать, такой ценой нельзя было достигать согласия и показного мира» (цит. по: «Литературный фронт»: История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 158–159. Курсив наш).

1616

Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 194–195.

1617

Вероятно, одним из стимулов предпринятого исключения была критика писателя за публикацию повести «Двое в степи» в «Знамени», начавшаяся почти сразу же после нее (см., например: За партийность в работе литературных журналов, [редакционная] // Литературная газета. 1948. № 58 (2441). 21 июля. С. 1; повесть Казакевича в этой статье названа «недодуманной в идейном отношении и художественно несовершенной»). А уже 11 января 1949 года в газете «Культура и жизнь» появилась передовая статья «О журнале „Знамя“», в которой отмечалось, что Казакевич «морально оправдывает тягчайшее преступление труса, приведшее к гибели воинской части» (О журнале «Знамя», [Изложение постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) от 27 декабря 1948 г.] // Культура и жизнь. 1949. № 1 (93). 11 января. С. 1).

1618

Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 198.

1619

См.: РГАНИ. Ф. 3. Оп. 53а. Ед. хр. 22. Л. 42–57. Документ опубликован в: Правда. 1950. № 67 (11539). 8 марта.

1620

См.: Речь тов. К. Е. Ворошилова на собрании избирателей Минского городского избирательного округа 7 марта 1950 г. // Правда. 1950. № 67 (11539). 8 марта. С. 3.

1621

Цит. по: Кирпотин В. Я. Ровесник железного века. С. 550. Примечательно, что уже в «Вольнице» Гладков будет сознательно подражать стилю «Тихого Дона».

1622

Цит. по: Там же. С. 553. Курсив наш.

1623

10 марта 1948 г. Гладков писал: «Соц[иалистический] реализм я считаю, вопреки Бялику, рождением советской культурной революции. Пусть корни его в творчестве Горького, но создан он практикой советского искусства. Без ложной скромности могу сказать, что за этот метод я боролся с первых же шагов своей литературной деятельности. <…> Я был первый, кто шел впереди советской литературы в борьбе за социалистический реализм (тогда я называл его „пролетарским реализмом“, что по сути дела одно и то же)» (цит. по: Там же. С. 552).

1624

Цит. по: Там же. С. 592.

1625

Подробнее об этом см.: Добренко Е. А. Раешный коммунизм: Поэтика утопического натурализма и сталинская колхозная поэма // Новое литературное обозрение. 2009. № 4 (98). С. 21–57.

1626

Примечательно, что в объемной статье А. Первенцева «За дальнейший подъем литературы» лауреатам по разделу поэзии уделено всего лишь 4 коротких абзаца, в основе которых — перечисление авторов и отмеченных премиями текстов (см.: Первенцев А. За дальнейший подъем литературы // Культура и жизнь. 1950. № 7 (135). 12 марта. С. 3).

1627

Письмо В. В. Вишневского сыну Игорю, 9 сентября 1949 г. // РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 2. Ед. хр. 288. Л. 2.

1628

Фрагмент этого письма опубликован в кн.: Огрызко В. В. Советский литературный генералитет: Судьбы и книги. М., 2018. С. 418.

1629

См.: Письмо В. В. Вишневского А. Л. Дымшицу, 19 декабря 1949 г. // РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Ед. хр. 927. Л. 33. Закономерно восторженными были и отклики в центральной прессе (см., например: Погодин Н. Незабываемые дни // Культура и жизнь. 1950. № 35 (163). 21 декабря. С. 3).

1630

См.: Огрызко В. В. Советский литературный генералитет. С. 418–419.

1631

См.: Письмо В. В. Вишневского И. В. Сталину, 20 января 1950 г. // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 717. Л. 116.

1632

Эта пьеса Симонова была заказной. После разгромной критики повести «Дым отечества» (см.: О повести К. Симонова «Дым отечества», [редакционная] // Литературная газета. 1947. № 61 (2376). 7 декабря. С. 3) Симонов принялся за создание «Чужой тени», материал для которой ему показал Кузнецов по личной просьбе Сталина. Консультантом писателя стал академик П. Ф. Здродовский. О ходе работе над пьесой Симонов позднее писал: «Писал я ее без дурных намерений, писал мучительно, насильственно, заставляя себя верить в необходимость того, что я делаю. А особенно мучился потому, что зерно правды, которое воистину присутствовало в словах Сталина о необходимости уничтожить в себе дух самоуничижения, уже в полной мере присутствовало в написанной вольно, от души, может быть, в чем-то неумело, но с абсолютной искренностью и раскованностью повести „Дым отечества“. В „Чужую тень“ это зерно правды было притащено мною искусственно, окружено искусственно созданными обстоятельствами и в итоге забито такими сорняками, что я сейчас только с большим насилием над собою заставил себя перечесть эту стыдную для меня как для писателя конъюнктурную пьесу, которую я не должен был тогда, несмотря ни на что, писать, что бы ни было, не должен был. <…> Написав эту пьесу весной сорок восьмого года, я сделал то, что не делал никогда ни до, ни после этого. Не отдавая ее ни в печать, ни в театры, послал экземпляр пьесы Жданову и написал короткую записку помощнику Сталина Поскребышеву, что я закончил пьесу, о возможности написания которой шла речь в мае прошлого года во время встречи писателей с товарищем Сталиным, и экземпляр ее направил Жданову» (Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. С. 151–152). Сталин, в телефонном разговоре с писателем назвав пьесу «хорошей», предложил несколько правок, которые Симонов сразу же внес в текст и напечатал в январском номере «Знамени» за 1949 год.

1633