— Что делать? Дальше искать! Думаешь, по Москве мало этих контор? Да как собак нерезаных! Просто мне не повезло, на принципиального нарвался. Ну, ничего, я терпеливый. Чтоб среди этих бумагомарак да хоть одного нормального не нашлось — ни в жизнь не поверю! А ты бы лучше еще раз квартиру обшарила. Документики-то как корова языком слизала! Мы ж даже не знаем, приватизирована эта хата или нет. Если не приватизирована, значит, с продажей придется обождать. Будем ее сдавать. А если да, то месяцок мучений, и мы с тобой богачи!

— Борь, да я эту чертову квартиру уже вдоль и поперек облазила. Даже шмотки все до единой перевернула. Нет этих бумаг, хоть ты что со мной делай.

— А ты думаешь, что не сделаю? — Борис подошел к супруге и сунул ей под нос кулак. — Чуешь, чем пахнет? Так что ищи, я сказал!

— Да что ты на меня орешь! — взвилась Наталья. — Сказано — нету, значит, нету. Рожу я их тебе, что ли? Лучше бы подумал, как их восстановить можно. Расскажи сказку, мол, хозяин квартиры преставился, а документы срочно наследникам потребовались. Нам, то есть. Ты ж умеешь очки людям втирать!

— Да ты хоть понимаешь, чего несешь? От нас сразу же свидетельство о смерти потребуют и завещание. Или, как минимум, подтверждение того, что мы хозяину этому близкие или единственные родственники. Опять же, если квартира не приватизирована, пролетаем мы мимо нее фанерой над Парижем.

— Это еще почему?

— Да потому, что она государству отходит! Ну, в крайнем случае, родителям Елизаветы, что в Америке торчат.

— А им-то за что?

— Не за что, а почему. Потому что они могут иметь это, как его, двойное гражданство! И быть прописанными как в своей Америке, так и здесь, в этой квартире. Кумекаешь?

— Ничего у нас не получится, — пригорюнилась Наталья. — Куда не кинь, везде клин. Может, уедем, пока не поздно, а?

— А с Лизкой что делать прикажешь?

— Да пусть остается у Прасковьи! Мы ж не сказали, как долго надо ее там продержать! Вырвется — ее счастье, нет — тоже неплохо. Главное, что мы уже давно дома отдыхать будем…

— Ага. Без денег и несолоно хлебавши, — перебил ее Борис. — А про меня ты подумала? Или считаешь, что на те гроши, которые ты приносишь, я могу нормально жить?

— Ты ж никогда не жаловался, — схватилась Наталья рукой за сердце. — Ты ж всю мою зарплату забирал и не пищал даже. А теперь, выходит, тебе и этого мало было?…

— А то думаешь, много! Пойми, дура, я ж не только о себе, я о нас беспокоюсь! Ты ж за всю свою жизнь ни разу в этих самых, ну, салонах красоты не была. Лишнюю шмотку себе боялась купить. Или ты не хочешь пожить как королева?

— Хочу, — послушно кивнула Наталья.

— Вот, о чем и разговор. А чтобы срубить столько бабок, сколько нам нужно, надо продать квартиру. Поэтому ты продолжаешь искать документы, а я — сговорчивого нотариуса. Все понятно? Отлично. А теперь поведай-ка мне, голуба, что там у нас на обед? А то я что-то так переволновался в этой конторе, что едва до дома дотерпел. Жрать хочу — умираю просто.

— Супчик, да котлеты.

— С макаронами?

— Нет, с рисом. Макароны вчера закончились.

— Ну, что с тебя взять? Ладно, давай свой рис. Кстати, что-то не дает мне покоя тот старпер, что вчера дверью ошибся.

— А что такое? — забеспокоилась Наталья.

— Да нет, ничего особенного. Просто напоминает он мне кого-то. А кого — не могу понять.

— Это ты вчера фотографий пересмотрел, вот тебе и мерещится невесть что, — веско сказала Наталья и поставила перед мужем тарелку с дымящимися щами.

— Может, ты и права, — задумчиво произнес Борис и опустил ложку в суп.

Минут через десять, когда с супом было покончено, Борис вытер губы полотенцем и протянул:

— М-да, а все-таки нашего брата по одежке встречают.

— Ты это к чему? — спросила супруга, готовящаяся разливать чай.

— Ну, будь на мне сегодня, к примеру, черный пиджак с белой рубахой да галстук с какими-нибудь попугаями, хрен бы с два этот сморчок-нотариус так со мной разговаривал. Они же первым делом на одежу смотрят. Если не вышел рылом, так сразу пошел на фиг. Пока я в этих шмотках разгуливаю, не видать мне удачи, как пить дать. Нутром чую, не видать.

— И что нам теперь делать?

— Как что? Прибарахлиться! Мне костюм купить, ботинки лаковые, как у столичного франта. Шляпу… — принялся перечислять Борис, мечтательно закатывая глаза в предвкушении будущих обновок.

— Да не спасет тебя шляпа, — неожиданно для себя вдруг выпалила Наталья, прикинув, что при таком раскладе большая часть обнаруженных в квартире денег пойдет на нужды ее муженька, но никак не ее.

— Ну-ну, — оживился Борис. — Это еще почему?

— Да потому, что стоит тебе только рот открыть, как только дураку не ясно, кто ты и откуда! И не в костюме тут дело нисколечко!

— От тебя вон вообще за версту деревенщиной несет, — обиженно парировал Борис. — Сразу чувствуется, что родственнички твои оттуда.

— Если ты на Прасковью намекаешь, — веско и с чувством собственного достоинства ответила Наталья, то я тебе уже объясняла: она мне бабка двоюродная. Седьмая вода на киселе. И только благодаря ей мы пока от девки избавились. Мог бы и не забывать.

— С тобой, пожалуй, забудешь, — усмехнулся Борис, но Наталья, не обращая внимания на его смешок, продолжила:

— А мои родители — на заводе работали. Папа, так тот вообще инженером был. Белая кость. И если от меня, как ты выражаешься, деревенщиной несет, так это исключительно твоя вина.

— Моя вина?! — округлил глаза Борис, не ожидая от жены такого отпора.

— Твоя, твоя. Где мужики дом содержат, там и жены королевами выглядят. А где как у нас, бабы в последнем рванье ходят. Если кого и надо приодеть, так это меня! Зря я что ли столько лет тебя на своем горбу тяну? Уже и такой малости не достойна?

В кухне повисла нехорошая тишина. Наталья уже приготовилась к тому, что Борис начнет орать, а может быть, и поколотит ее, как он неожиданно сказал:

— Ну и ладно. Давай и тебе, и мне обновки организуем. А то что ж это получается: я у тебя видный мужчина, кум королю, а ты рядом со мной словно нищенка-оборванка. Непорядок.

Наталья вздохнула и быстро-быстро, пока супруг не передумал, зачастила:

— А я тут нам и магазинчик уже подобрала! Видишь, написано: модно и недорого. И рядом с метро, не заблудимся. А еще я из газеты купон со скидкой вырезала, на целых десять процентов дешевле выйдет!…

* * *

Ну, вот и еще один новый день пришел. Слава Богу, голова уже поменьше кружится. Да и тошнота к горлу реже подступает. Интересно, это овсянка на меня так благотворно действует? М-да, смешно.

Так, слышу шаги домомучительницы. Домомучительницу зовут… Фрекен Бок. Ого, это же из «Малыша и Карлсона»! Отличный мультик, да и книга неплохая. Имя автора? Ну, быстро! Астрид Линдгрен! Ура!!! А теперь физиономию покислее, и глаза закатить в жутких страданиях. Я ж «самый больной в мире человек»!