— Ну хорошо, раз вы так настаиваете, что хотите остаться, я начну, — сказал Райан. — В декабре тысяча восемьсот одиннадцатого года в районе Рэтклифф-хайвей Джон Уильямс вошел перед самым закрытием в одежную лавку. При помощи молотка с инициалами Дж. П. он размозжил голову владельцу лавки, его жене и подручному, а также младенцу. Затем он перерезал ребенку горло.

Инспектор зря постарался живописать совершенное злодеяние, чтобы вынудить меня покинуть гостиную; я собралась с силами и не проявила никаких эмоций.

— Все точно, — подтвердил отец.

— То же самое произошло в районе Рэтклифф-хайвей вчера вечером, — добавил инспектор. — Только на этот раз убито двое детей.

— Двое? — Отец медленно поставил чашку. — Ох.

— У нас масса вопросов, — продолжал Райан. — Откуда вам известно столько мельчайших подробностей убийств, которые были совершены сорок три года назад? Почему все годы вы упорно продолжали воспевать эти убийства? Что побудило вас описать их в таких красочных деталях не далее как в прошлом месяце? Наконец, я снова задаю вопрос: где вы были вчера в десять часов вечера?

— И я снова отвечаю: бродил по улицам.

— По каким улицам?

— Понятия не имею. Я был погружен в мысли.

— И вы ждете, что мы поверим, будто вы не обращали внимания, где находитесь?

— В таком-то тумане? Даже если бы я не был занят, то все равно ничего бы не разглядел.

— Чем вы были заняты?

— Это мое личное дело.

— Когда дело касается убийства, мы вольны задавать самые нескромные вопросы.

Я больше не могла молчать.

— Это возмутительно! Вы же не хотите сказать, что мой отец имеет отношение к этому чудовищному преступлению?

— Ваш отец является большим специалистом по убийствам. Он помешан на них.

— Эти убийства совершены сорок три года назад! — Я сама смутилась, оттого что перешла чуть ли не на крик, и заговорила тише, но таким же суровым тоном. — Мой отец — профессиональный писатель, автор статей для журналов. Время от времени он пишет на разные актуальные, сенсационные темы, чтобы помочь издателям продать больше экземпляров. А убийство — это популярная тема.

— Вчера вечером — несомненно.

Инспектор посмотрел на Беккера, словно передавая ему эстафету.

— Мисс Де Квинси, — мягко начал констебль, явно стремясь завоевать мое доверие, — вы хотя бы примерно представляете, в какое время ваш отец вернулся с прогулки?

— Нет.

— А когда он ушел, вам известно?

— Я слышала его шаги на лестнице около девяти.

— И оставался час, чтобы к десяти оказаться у магазина, — пробормотал себе под нос инспектор. — Вполне возможно для человека, привыкшего проходить пешком большие расстояния.

— Вы слышали, когда отец вернулся? — продолжал расспросы констебль.

— Нет.

— В три часа ночи! — крикнула с кухни миссис Уорден.

— Точно, — кивнул отец. — Я вернулся в три.

— Масса времени, чтобы дойти до дома с места преступления, — так же тихонько произнес Райан.

Я снова повысила голос — мне уже было все равно.

— Да вы посмотрите на этого человека! Ему шестьдесят девять лет! Он маленького роста. Субтильный.

— Пожалуйста, Эмили, не называй меня субтильным, — попросил отец. — Я худощавый. В этом месяце — а сегодня только одиннадцатое число — я прошел уже сто пятьдесят миль.

— Вы на самом деле верите, что у моего отца достаточно силы, чтобы убить трех взрослых человек при помощи… как вы говорили?

— Молотка корабельного плотника, — подсказал констебль.

— Должно быть, он тяжелый.

— Да, это серьезный инструмент.

— А теперь посмотрите на его руки.

Полицейские обернулись к отцу. Возможно, эффект был вызван лауданумом, но сидящий на стуле отец казался еще меньше обычного, ботинки едва доставали до пола.

— Он просто не мог бы сделать то, о чем вы говорите, — подчеркнула я.

— Один — нет, — заявил Райан. — Но преступление могли совершить два человека — один, обладающий знаниями, второй, обладающий силой.

— Послушайте, вы испытываете мое терпение. Наверное, дальше вы предположите, что это я помогала отцу убить всех этих людей. Хотите узнать, где я была вчера в десять часов вечера?

— Мисс Де Квинси, честное слово, я не думаю…

— Я была в постели. Но боюсь, у меня нет свидетелей.

Покрытые щетиной щеки обоих полицейских залились краской.

— Значит, молоток корабельного плотника? — подал голос отец.

— Да, — подтвердил инспектор. — Понимаете, что это означает?

— Сходство более чем очевидно.

— На самом деле оно еще больше. На молотке гвоздем были нацарапаны инициалы. Попробуете угадать какие?

— Дж. П.? Это невозможно!

— Но это так. На молотке действительно вырезаны буквы «джей» и «пи» — те же самые буквы обнаружили на молотке, которым были убиты люди сорок три года назад и о которых вы написали в своей книге, посвященной восхвалению убийства как высокого искусства. И я вынужден настаивать, — тут инспектор встал, — чтобы вы отправились с нами в Скотленд-Ярд и ответили там на наши вопросы в более подходящей обстановке.

— Нет, — заявил отец, — я не поеду с вами в Скотленд-Ярд.

Райан шагнул к отцу.

— Вы заблуждаетесь. Поверьте мне, сэр, вы так или иначе поедете с нами в Ярд — а вот по собственной воле или по принуждению, решать вам.

— Нет, — твердо повторил отец. Потом допил остатки лауданума и сказал: — Не в Скотленд-Ярд. Боюсь, обсудить все мы сможем лишь в одном месте.

— Да? И что это за место?

— Где произошло убийство.

Сгущалась тьма, и сгущался туман. Возле лавки не метались больше лучи полицейских фонарей. Расследование подходило к концу, были опрошены все соседи, обысканы все возможные места.

Тем не менее на улице было неспокойно. Когда Райан и Беккер выбрались из экипажа, они сразу поняли, что им, возможно, придется столкнуться с серьезными проблемами. Большинство зевак, торчавших возле места преступления днем, возвратились в свои дома. Они отступили перед лицом неведомого ужаса, который мог таиться в ночи. Оставшиеся же успели основательно накачаться спиртным и шумели так, словно их было раз в десять больше. В руках люди держали дубинки, сабли и ружья. И с этим ничего нельзя было поделать. Закона о ношении оружия в стране не существовало, поэтому даже дети могли ходить по улице с пистолетом.