— Если мне предъявят официальное обвинение, когда я об этом узнаю? — спросил я дежурного офицера, понимая, что вряд ли он знает ответ.

И был изрядно удивлен, когда услышал, что, скорее всего, мне сообщат, когда я вернусь в участок.

— Правда? — недоверчиво нахмурился я.

— Обещать не буду, но очень вероятно, — кивнул он.

Я решил, что в этом есть свои плюсы и минусы. Плюсы: мне не придется ждать несколько месяцев и мучиться от неопределенности; минусы: если меня все-таки обвинят, то в скором времени я окажусь за решеткой.

И меня как-то совсем не радовала эта перспектива.

Оказавшись на свободе, я погрузился в густую темноту переулков за Уоррен-стрит. То тут то там я натыкался на небольшие группы бездомных людей, которые занимались своими ночными делами, прячась от посторонних глаз в узких проходах между домами.

Когда я вышел из участка, было почти одиннадцать вечера; еще час мне потребовался, чтобы добраться до станции метро «Севен Систерс». На улицах было полно пьяных и запоздалых гуляк, которых выпроводили из бара. Переступив порог своей квартиры, я наконец вздохнул с облегчением.

Дилан смотрел телевизор; Боб лежал на привычном месте у батареи. Как только я зашел в дом, он вскочил и побежал ко мне навстречу. Остановившись в паре шагов от меня, кот наклонил голову и смерил своего припозднившегося хозяина вопросительным взглядом.

— Привет, друг, с тобой все в порядке? — устало прошептал я, опускаясь на колени и поглаживая рыжего.

Он мгновенно забрался ко мне на руки и принялся тереться головой о мою щеку.

Дилан направился на кухню и вскоре вернулся с банкой холодного светлого пива.

— То, что нужно. Спасибо! — благодарно кивнул я, делая большой глоток.

Следующие несколько часов мы с Диланом сидели и обсуждали случившееся. Я, конечно, знал, что контролеры с Ковент-Гарден меня недолюбливают, но никогда не думал, что они зайдут так далеко, что обвинят меня в преступлении, которое я не совершал.

— Не волнуйся, приятель, все равно твоя ДНК нe совпадет с ДНК того парня, который плюнул в кассира, — убеждал меня Дилан.

Мне бы его уверенность!

Взволнованный событиями того дня, я с трудом уснул. Я снова и снова говорил себе, что все будет хорошо, что у них нет никаких доказательств, но мысль о том, то моя жизнь вот-вот изменится — и не в лучшую сторону! — не давала мне покоя. Я чувствовал себя злым, беспомощным — и очень напуганным.

Проснувшись на следующий день, я решил, что на Ковент-Гарден нам делать нечего. Мы с Бобом играли на Нил-стрит и еще в паре мест рядом с Тоттенхэм-Корт-роуд. Но сердце у меня было не на месте. Я слишком переживал о том, что случится, когда я вернусь в участок. В ту ночь я снова ворочался почти до рассвета.

Я должен был появиться в участке к полудню, но решил приехать заранее, чтобы не дать полицейским повода еще в чем-нибудь меня обвинить. Боб остался дома — я не знал, сколько времени пробуду в полиции. Рыжему передалось мое волнение, когда я утром бесцельно бродил по квартире, заставляя себя сжевать тост.

— Не переживай, приятель, — успокаивал его я. — Я быстро вернусь, ты даже не заметишь, что я уходил.

Было бы здорово, если бы я сам верил в то, что говорю…

Я не сразу нашел участок, спрятанный где-то на задворках Тоттенхэм-Корт-роуд. Меня привезли туда в полицейском фургоне, выпустили, когда уже было темно, поэтому нет ничего удивительного в том, что мне пришлось слегка поплутать по переулкам.

Поскольку я пришел за двадцать минут до назначенного времени, вызвали меня не сразу. Я никак не мог собраться с мыслями. Наконец меня позвали в кабинет, где уже сидели два офицера — мужчина и молодая женщина.

Перед ними лежали папки с документами, от одного вида которых мне стало не по себе. Я решил, что полицейские успели покопаться в моем прошлом. И бог знает, каких скелетов они там нарыли…

Первым заговорил мужчина. Он сказал, что меня не будут обвинять в нарушении общественного порядка. Я сразу понял почему.

— ДНК не совпала с той, что осталась на окошке кассы, так? — спросил я, внезапно почувствовав, как ко мне возвращаются силы.

Офицер в ответ посмотрел на меня и сухо улыбнулся. Я знал, что он ничего не может сказать. Но это от него и не требовалось. Я уже понял, что кто-то из служащих метро пытался меня подставить, но ничего не вышло.

Раз хорошие новости я уже услышал, надо было готовиться к плохим. И они не заставили себя ждать. Женщина сказала, что меня обвиняют в незаконной игре на улице, после чего мне швырнули официальное извещение и предложили явиться через неделю в суд.

Я вышел из участка в приподнятом настроении. Незаконная игра на улице — довольно-таки незначительное правонарушение по сравнению с нарушением общественного порядка, конечно. Если повезет, обойдусь небольшим штрафом и суровым выговором. А нарушение общественного порядка — совсем другое дело! В этом случае все было бы намного серьезнее — вполне возможно, я попал бы за решетку. Так что я, можно сказать, легко отделался.

Я просто кипел от негодования из-за несправедливости случившегося. Если верить описанию человека, плюнувшего в кассира, я на него был абсолютно не похож. Я сжал в руках извещение и подумал, что мог бы обвинить полицейских в необоснованном аресте. Но, честно говоря, куда сильнее негодования было облегчение, переполнявшее меня по пути домой. А еще — ощущение, что только что перевернулась очередная страница моей книги жизни. Правда, о том, что ждет меня на следующей, я понятия не имел.

И все же мне нужно было явиться на судебное слушание. Я обратился в местный консультационный центр, чтобы хоть немного сориентироваться в юридических нюансах. Наверное, стоило сделать это раньше, но прежде мне подобная мысль и в голову не приходила — слишком много было других проблем.

Выяснилось, что, поскольку я прохожу курс реабилитации от наркозависимости и живу в муниципальной квартире, то имею право на бесплатную юридическую помощь. Но я решил обойтись без адвоката и попросил просто проконсультировать меня касательно того, что нужно говорить в суде.

Мне сказали, что достаточно будет встать и признать свою вину. Просто и без попыток себя оправдать. Выступить таким образом и надеяться, что судья не испытывает патологической ненависти к уличным музыкантам.

В назначенный день я надел чистую рубашку (поверх футболки с надписью: «Удивительно несчастлив») и побрился, прежде чем отправиться в суд. В зале ожидания толпились самые разные люди: от опасных на вид бритоголовых парней с восточноевропейским акцентом до пары мужчин среднего возраста в серых костюмах, которых обвинили в нарушении правил дорожного движения.

— Джеймс Боуэн. Суд вызывает Джеймса Боуэна, — произнес наконец официальный голос.

Я глубоко вдохнул и пошел в зал.