Наконец вошли в Баренцево море и добрались до полуострова Рыбачий. Здесь должен был находиться самый дальний форпост северян, и мы вызвали их по рации. С берегом общался Калюжный. Ему ответили сразу, задали несколько вопросов, и мы, во избежание недоразумений, получили рекомендацию лечь в дрейф и ждать подхода патрульного корабля. Первый контакт прошёл без агрессии. Поэтому мы подчинились, и спустя шесть часов показалось судно сопровождения, сторожевик «Рассвет», в далёком прошлом малый ракетный корабль могучего Северного флота, с которого сняли пусковые установки.

Новая Чижа

03.05.2068

Ивану Вагрину, лидеру северных анклавов, недавно исполнилось семьдесят четыре года. Худощавый коротко стриженный седой старик в коротком полушубке. Оружия на виду не было, и выглядел он словно самый обычный охотник, который неделю назад выбрался из тундры в населённый пункт, отдохнул, отмылся и побрился. Одежда ношеная, но чистая. Ватные штаны заправлены в унты. Человек как человек, две руки, две ноги, два уха. Но взгляд у него характерный, жёсткий и колючий. При первой нашей встрече я его выдержать не смог, хотя всегда считал, что сила воли у меня выше среднего. Ну а вообще встретили нас нейтрально. За стол пировать и отмечать встречу не звали, но и не прогоняли. Что само по себе уже неплохо.

В первый день, когда мы дождались патрульного корабля северян и обозначили свои намерения, ничего серьёзного не произошло. Как я и предполагал, от нас потребовали отпустить моряков из экипажа погибшего разведывательного корабля, и мы это сделали. После чего северяне, естественно, провели собеседование со своими земляками и связались с командованием. Дальше всё зависело от Вагрина, и он пригласил нас в гости.

На следующий день на борт «Ветрогона» поднялся неразговорчивый лоцман, который повёл фрегат к поселению Новая Чижа. Это новый портовый городок на Канинском полуострове с населением в две с половиной тысячи человек. Вагрин находился здесь, в Нарьян-Мар идти не надо, и вскоре без происшествий мы добрались до места.

Как и положено послам доброй воли, мы собрали представительную делегацию и сошли на берег. Подарков набрали много: несколько коллекционных оружейных стволов с накладками из драгоценных металлов и радиостанции, а также ящики с водкой, медикаментами и витаминами. Однако до вручения подарков дело не дошло. Вооружённые автоматами суровые охранники Вагрина, крепкие резкие мужики в одинаковом обмундировании, в бронежилетах и касках, велели оставить их перед городским правлением, двухэтажным деревянным зданием. Что мы и сделали. А затем нас обыскали, всё личное оружие было изъято, и только после этого меня и Максимова, без нашей охраны, провели к Вагрину.

Вождь северян, он же генеральный секретарь, он же президент, он же диктатор, он же наставник, вождь, учитель, поилец, кормилец и отец родной, сидел за массивным столом. Слева от старика, если судить по описаниям, которые были получены от Калюжного, находился его сын Дмитрий, пожилой скуластый крепыш с азиатскими чертами лица. Он командовал вооружёнными силами северян и считался лучшим воином всех анклавов. А справа от старшего Вагрина разместился мой ровесник, светловолосый красавчик, ответственный за экономику, которого никогда не называли по имени-отчеству-фамилии. Некто Бугрин – это прозвище. Говорят, единственный выживший в посёлке Бугрино на острове Колгуев. Вагрин нашёл его во время очередного поиска, приметил, выделил из всех сирот и назвал приёмным сыном. После чего, ещё пятнадцать лет назад, несмотря на юные годы, назначил его ответственным за казну, за решение продовольственных программ, добычу ресурсов и учёт всего, что имели северяне. Как ни странно, Бугрин справился и с тех пор занимал министерский пост. Вообще министров у них немного, всего три: война и безопасность, экономика и продовольствие, а также освоение новых территорий и разведка. Остальное, включая координацию и принятие законов, на плечах старшего Вагрина. Вот и выходило, что почти весь руководящий состав северян в одном месте, кроме третьего министра. Кстати, тоже члена семьи Вагриных, Коли Мороза, которого я нигде не видел. Наверное, он на отдалённом форпосте или в очередном походе.

Начало общения с местными вожаками, в первую очередь, конечно, с Иваном Вагриным, вышло скомканным. Мы с Максимовым имели опыт ведения переговоров с главами других анклавов, не новички, а помимо того, разучивали специально заготовленные речи. Однако взгляд старика сбил нас с волны.

Впрочем, вскоре мы оклемались и заговорили более уверенно. Я представился и вручил Ивану Вагрину наши верительные грамоты, красивые бумажки с несколькими затейливыми печатями, а Максимов рассказал, зачем и для чего мы прибыли на север. Разумеется, обозначил, что мы не имеем к северянам никаких претензий и ни на что не претендуем. Всё, что хотим, – торговать и поддерживать дружеские добрососедские отношения.

Вагрин и его сыновья, иногда обмениваясь между собой еле заметными, словно случайными, знаками, продолжали молчать и сохраняли непроницаемые лица. Максимова это стало заводить, и, не останавливая речь, он повысил тон и стал рассказывать о мощи ККФ, о новой южной империи, её людском потенциале и экономике, а я ему поддакивал. Но неожиданно Иван Вагрин приподнял указательный палец правой руки, и наш дипломат моментально замолчал.

– Хватит, – негромко сказал старик. – Мне всё ясно.

– Но мы ещё не… – Максимов собирался вставить новую фразу, но Вагрин снова его прервал:

– Я услышал достаточно.

Это прозвучало настолько весомо, что Максимов лишь согласно мотнул головой и застыл без движения.

Иван Вагрин встал, вышел из-за стола и, заложив руки за спину, прошёлся перед нами. Шесть шагов в одну сторону. Поворот. Шесть шагов в другую сторону. Около минуты он хранил молчание, а затем ткнул в Максимова пальцем:

– Дипломат, ты оставайся здесь. Тебе есть что обсудить с моими сыновьями. – Затем он посмотрел на меня: – А ты, господин граф, следуй за мной. С тобой разговор отдельный.

Спорить смысла не было, и, когда Вагрин покинул городское правление, я пошёл за ним.

Мои воины по-прежнему находились снаружи, под присмотром телохранителей северного вождя. Мы прошли мимо них, и за нами никто не последовал. Молча Вагрин шагал по главной улице поселения, и встречные люди, как правило не старше двадцати лет, приветствовали его поклонами. Надо отметить, никаких выкриков, слов и рукопожатий не было. Так уж тут принято: сдержанность во всём и минимальное проявление чувств. Необычно, но вполне приемлемо.

Пока шли, я посматривал по сторонам. Отмечал, что дома добротные, к ним подведены линии электропередач. Заборов практически нет. Люди не истощены, хотя сейчас весна и с запасами наверняка туго. Больных не видно. А где-то за городком еле слышно тарахтит движок. Звук характерный, скорее всего, бронетранспортёр.

«Я здесь», – прилетел мысленный посыл от Лихого, и краем глаза слева от нас я заметил разумного пса.

Отвечать псу не стал. Я продолжал идти за Вагриным и подумал о том, что сейчас могу его убить. Он безоружен. Один прыжок, удар по шее – и конец вождю северян. Так что, будь я убийцей, сейчас был бы идеальный момент для смертоубийства. Но я не киллер, а Вагрин не враг. По крайней мере, сейчас. Наоборот, я рассматривал его как потенциального торгового партнёра и стратегического союзника. Поэтому прогнал навязчивую мысль и снова стал смотреть по сторонам, подмечать особенности местного быта и гадать, куда и зачем ведёт меня Вагрин.