– Нет, – ответил Величко, заранее зная, о чем предстоит говорить в ближайшие несколько минут.

– Пропал транспортный луч, – сообщил флаг-майор. – У вас точно ничего не случилось?

– Если вы подразумеваете аварию – то нет, аварии у нас не случилось. Дело в том, что сектор зет-девятнадцать закрыт… уже больше часа.

– А, тогда понятно, – майор, похоже, обрадовался, чему Величко слегка удивился. – Отлично! Мы как раз хотели просить вас о закрытии сектора. Но раз вы уже…

– Рад сотрудничать с доблестным флотом, – буркнул начальник космопорта, стараясь, чтобы голос не выражал ненужных эмоций. – У вас будут какие-либо пожелания?

– Да, в общем-то, никаких. Главное, не допускайте в сектор никого. Никого – это значит ни-ко-го, ни научников, ни представителей директората, ни, тем более, зевак и прочих ротозеев.

– Разумеется. Без лучей в сектор и попасть-то никак невозможно.

– И все же… держите ситуацию под особым контролем, – майор на секунду отвлекся, скорее всего, перемолвился словом с кем-нибудь там, на «Гремящем». – Наше подлетное время – четырнадцать часов. Встречайте. До свидания.

– До свидания.

Мгновенка умолкла и вскоре отключилась по тайм-ауту. Величко поразмыслил с полминуты и медленно потянулся к пульту связи с директоратом. Зачем упускать подвернувшийся шанс?

– «Онарта» слушает, – милым голоском секретарши пропел ком, а в объеме возникло изображение не менее милой мулаточки.

«Опять новая, – подумал Величко с неясной тоской. – Живут же люди! Один я как хрен на блюде…»

– Тридцать вторая на связи, – представился он на всякий случай. Новая секретарша генерального вполне могла и не успеть научиться обращению с рабочим пультом связи. – У нас че-пэ. Шеф у себя? Это срочно.

– Секундочку, я сообщу Вениамину Илларионовичу о вашем вызове. Оставайтесь на канале.

Секретарша пропала из виду; вместо нее появилось невыносимо цветастое изображение океанического берега – пляж, пальмы, волны, вулканический конус чуть поодаль. Небось, Офелия. Одновременно включилась ненавязчивая музыка. Величко, бывало, слушал ее до получаса, ожидая ответа генерального, и давно успел мелодию люто возненавидеть. А композитора, который ее написал, готов был собственноручно утопить – хотя бы и в ультрасинем офелийском океане, невзирая, что тот красив до умопомрачения.

Генеральный ответил довольно быстро – через каких-нибудь пять минут.

– Доброе утро, – поздоровался он, холодно глядя на Величко. – Что за че-пэ?

– Здравствуйте, Вениамин Илларионович. У нас в секторе зет-девятнадцать за неделю пропало три грузовика и несколько автоматов. Четыре, если быть точным. Некоторое время назад нарисовались военные, требуют закрыть сектор.

Генеральный поморщился, словно его вынудили живьем проглотить жирного дождевого червя.

– Закрывайте, – распорядился он, выдержав средней продолжительности паузу.

«Так-так, значит, с военными даже директорат спорить не любит! – подумал Величко, слегка воодушевившись. – Ну и отлично! Дата совпадает, только у них утро, а у нас конец смены – никто не придерется, даже если захочет».

– Еще на дугах грузовики есть? Сколько человек пропало? – поинтересовался генеральный.

– На дугах – два грузовика. Пропавшими пока числят двадцать три человека.

Генеральный коротко кивнул, показывая, что принял к сведению.

– Постарайтесь, чтобы мероприятия военных не затянулись. И побыстрее восстанавливайте сообщение, – добавил он. – Все, Петр…

– Александрович, – с готовностью подсказал Величко.

– Александрович, – снова кивнул Генеральный. – Держите в курсе моего референта и дважды в сутки отсылайте отчет о произошедшем. Персонал отправьте в отгулы… или лучше – в отпуск без содержания. Аварийный штат назначайте сами. Тарифную сетку и прочее доведет до вас референт на ближайшем сеансе. И побыстрее там, побыстрее!

– Как военные, – заискивающе пожал плечами Величко. – Все понял, справимся.

Генеральный в третий раз кивнул и отключился; ком снова показал секретаршу.

– Я переключаю вас на референта! – сообщила она торжественно. Ни дать ни взять, глашатай при дворе Людовика-какого-то-там. «Его Величество Король!» Аплодисменты, переходящие в овацию…

Референтом обыкновенно выступала некая плюгавая личность по фамилии Гарман, а имя сего типа Величко никогда не стремился узнать. Каково же было удивление начальника «Онарты-тридцать два», когда на него взглянула женщина, одетая в строгий деловой костюм (судя по тому, что поместилось в приемный объем кома). Она была, бесспорно, старше смазливой мулаточки-секретарши, но ничуть не менее эффектна. Пожалуй, ей было лет тридцать пять или около того, но выглядела она лет на десять моложе. Величко эту разницу в реальных женских годах и в видимых всегда называл «косметической поправкой».

– Добрый день, Петр Александрович, – поздоровалась она, довольно приветливо, но без фамильярности. – Точнее, вечер. У вас ведь уже вечер, да?

– Седьмой час, – подтвердил Величко. – Здравствуйте.

– Когда сектор вступил в режим запрета? По моим данным – в семнадцать двадцать четыре.

– А-а-а… – протянул Величко, лихорадочно вызывая статистику. Так… последний луч деактивирован в четверть шестого. – Да, действительно, – подтвердил он. – Если грубо – запрет начался в полшестого.

«Уже знает! – подумал Величко с невольным уважением. – Тертая баба!»

– Зачем же грубо? – усмехнулась референт. – В нашей работе нужна точность. С семнадцати двадцати четырех космопорт «Онарта-тридцать два» работает по тарифной сетке «миним». Сколько вы намереваетесь оставить активного персонала?

– Ну… – Величко наскоро прикинул. – Восьми человек, пожалуй, хватит.

– Хватит и шести, – уверенно сказала дама. – Что ж вы так, Петр Александрович? Сектор закрыли, а работу не спланировали. Графики дежурств, я так понимаю, спрашивать у вас бессмысленно?

– Подготовим незамедлительно! – клятвенно заверил Величко, разве только руки к сердцу не прижимая.

– Неплохо бы. Ладно, раз вы не готовы импровизировать… Занимайтесь. Связь ежедневно в полдень по времени головного офиса. Кроме того, я сама буду вызывать в случае необходимости.

– Понял.

– До связи, Петр Александрович.

– До связи… А как вас зовут? Кого спрашивать, в смысле, когда буду вызывать?

– Спрашивать референта по сектору зет-девятнадцать, – не меняясь в лице, сообщила дама, внимательно глядя в глаза Петру Величко.

Тот глядел на изображение новоявленной начальницы, подозревая, что имеет глуповато-растерянный вид. Увы, Величко не ошибался – именно так он и выглядел – глуповато и растерянно. И от осознания этого в нем медленно закипало отвращение к себе.