Однако на морском фронте войска христиан одержали верх. В тот же день, когда начался обстрел из пушек, турецкий флот вышел со своей базы в надежде прорваться через заградительную цепь и войти в Золотой Рог. Флотилия защитников под командой Тревизано выстроилась вдоль цепи, готовая к атаке. Лучники на борту османских кораблей выпустили тучу стрел. Открыла огонь турецкая пушка, установленная сразу за пределами восточной части Галаты. Подойдя ближе к кораблям христиан, турецкие суда принялись закидывать их горящими бревнами, а матросы пытались забросить на них сети с крючьями, чтобы подтянуть их ближе и взять на абордаж.

Все эти усилия оказались тщетными. Пушки были слишком далеко, их ядра лишь падали в море, поднимая брызги, или топили собственные суда. Пожары, начинавшиеся от горящих бревен, быстро тушились палубными матросами, привычными к таким ситуациям, а стрелы не дали почти никакого эффекта.

Большие западные суда оказались намного выше турецких кораблей. Стрелы, выпущенные христианами с возвышающихся мачт, обладали куда большей убийственной силой, чем те, что были наудачу пущены османами. Что же касается морских сражений, то венецианцы и генуэзцы настолько превосходили своих врагов-турок и опытом, и мастерством, что им удалось полностью нейтрализовать угрозу османского флота.

И в самом деле, когда флот Тревизано снял заградительную цепь, чтобы выйти из залива и начать контратаку, турки быстро вернулись на свою базу, боясь окружения и полного уничтожения.

Такой исход больно ранил гордость Мехмеда, но он все-таки понимал: можно сколько угодно сурово распекать адмирала Балтоглу, но это не улучшит профессиональные навыки его моряков.

Вместо этого молодой султан приказал изменить положение пушки, стоявшей за пределами Галаты. Урбану было поручено заново рассчитать траекторию полета ядер из орудия. Через несколько дней он установил пушку так, чтобы она соответствовала требованиям правителя. Она стояла в том же месте, что и раньше, но на этот раз со второго выстрела туркам удалось подбить одно из торговых судов, курсировавшее за цепью. С этого момента корабли христиан уже не могли свободно выходить и возвращаться в Золотой Рог.

Однако каковы бы ни были события на море, всем стало ясно: судьба Константинополя решится в битве на суше. 18 апреля, спустя пятнадцать дней после того, как город был окружен, Мехмед II отдал приказ о первом полномасштабном приступе. Приготовления были завершены.

Недельный обстрел из пушек, несмотря на ремонт, выполняемый защитниками по ночам, оставил многие участки стены незащищенными. Проломы в защитных заграждениях теперь были лишь наскоро заставлены бочками с землей. Особенно пострадал участок Месотихион.

Мехмед, не любивший, чтобы кто-то из его солдат оставался без дела, приказал тем, кто не участвовал в обстреле, засыпать двадцатиметровый ров, окружавший стену. Через несколько дней непрерывной работы, во время которой ядра свистели у них над головой, солдаты полностью забросали ров в нескольких местах.

Наступление по всему фронту началось спустя два часа после захода солнца. Главный удар, как и ожидалось, пришелся на Месотихион. Пламя взвилось к темному небу рядом с красным султанским шатром, ярко освещенным факелами. Это был сигнал.

Ветер разнес по равнине грохот барабанов, воздух пронзили резкие звуки труб. От общего боевого клича стотысячного османского войска, казалось, содрогнулась сама земля. Набатные колокола в городе разразились гулким тревожным перезвоном.

Но Джустиниани сохранил самообладание. Его отряды, хотя и малочисленные, были расставлены соответственно точным указаниям командира в стратегически наиболее важных местах. Они могли свободно перемещаться.

Успеху защитников способствовала серьезная ошибка, допущенная султаном. Он одновременно послал в атаку слишком много солдат, что сильно снижало их подвижность и возможность маневрировать. Пока турецкие бойцы отталкивали друг друга, борясь за место, защитники, хорошо вооруженные и обладающие высоким боевым духом, упорно и последовательно отстреливали их одного за другим.

После четырехчасового сражения турки были вынуждены подать сигнал к отступлению. Число убитых с их стороны, включая и тех, кто был затоптан своими же товарищами, превышало двести человек. У обороняющихся оказалось лишь несколько легкораненых, о которых немедленно позаботился главный врач Николо. Убитых среди них не было.

Солдаты-христиане отдыхали на стенах смертельно усталые, но с сияющими лицами. Они блестящим образом отбили мощный штурм, который полагали началом конца. Это в сочетании с их успехом на море давало повод надеяться, что удастся защитить город до конца.

Всего несколько часов спустя церковные колокола спокойно прозвонили благовест, сзывая к первой утренней службе. Днем позже произошло событие, которое еще больше усилило уверенность защитников города.

Прошло две недели с начала осады. Почти все это время Константинополь и его окрестности продувал пронзительный северный ветер. Из-за этого три генуэзских корабля, перевозящие оружие и боеприпасы, посланные и оплаченные папой римским, задержались в порту острова Хиос в Эгейском море. Все три корабля были большими парусниками, поэтому не могли двигаться на север против встречного ветра.

Однако на следующий день после большого штурма северный ветер сменился южным. Долгожданные корабли смогли двинуться на полной скорости на север, к проливу Дарданеллы. У самого входа в пролив они встретили греческий корабль, тоже направлявшийся на север. Это судно по размерам даже превосходило генуэзские. Оно было отправлено византийским императором на Сицилию перед осадой, чтобы закупить продовольствие и доставить его обратно в город. Поэтому это был самый большой и лучше всего оснащенный корабль с самой опытной командой из всего (практически несуществующего) византийского флота.

Четыре судна образовали группу и вместе вошли в Дарданеллы.

По-видимому, из-за того, что гурки использовали весь свой флот для блокады Константинополя, в проливе не оказалось ни одного турецкого корабля. Караван судов, воспользовавшись попутными ветрами, быстро и без помех прошел Дарданеллы. Им даже удалось беспрепятственно миновать Галлиполи, единственный османский порт. Вероятно, турки испугались каравана из четырех больших судов. Ни один османский корабль не покинул порт, чтобы перехватить их.

Утром 12 апреля, благополучно миновав Мраморное море, они подошли к Константинополю так близко, что их заметили. Наблюдатели с городских стен и из османского лагеря увидели: приближается отряд судов под флагами Генуи и Византии. Четыре корабля, продолжая двигаться на север, тщательно поставили паруса, чтобы с наибольшей выгодой воспользоваться попутным ветром.

Турсун, только что закончивший одеваться, не был удивлен, когда в его палатку ворвался турецкий солдат. Он просто сделал то, что ему приказал этот солдат, — направился в стоявший рядом шатер, чтобы разбудить своего господина. Мехмед, похоже, уже проснулся, хотя все еще лежал в постели. Фаворит сказал ему, что прибыл солдат со срочными новостями.