Но за ними — за ними стоят другие. Куда более умные, хотя, наверное, тоже жрущие друг друга. Как крысиные короли.

Они — эти другие — умеют водить машины и планировать военные операции.

И они — другие — хотят, чтобы только-только родившегося мира Джека не стало. Не стало его школы. Не стало его скаутского отряда. Не стало сочинения «Солнце — это звезда, звезды — это солнца!», за которое Джек три года назад получил городской приз. Они хотят, чтобы вернулся тот, другой мир. Который был прежде. До огненных смерчей, до снежных бездневных лет.

Чтобы обесценились все отданные жизни. Все страдания. Все надежды.

Чтобы никогда-никогда не взлетел с Земли Джефф Рэнсом,[56]про которого, затаив дыхание, смотрела документальный фильм вся их школа. Все школы Империи. Вся Империя.

У этой Империи были талоны на продукты и еду. И развалины городов, которые еще не хватало сил расчистить полностью. И Рэнсом был. И завод отца, работающий в три смены. И были потрясающие рисунки с Букингемской Выставки «Мы будем жить так!», которые — под низким серым кружением неба — разворачивали на стендах художники: инженеры, военные, врачи, фермеры, учителя…

Были у Империи сияющее солнце, голубое высокое небо, зеленые густые рощи, воздушные города, звездные бездны, лица гордых, веселых, смелых людей на этих полотнах… И русские художники были там. И их полотна отличались только подписями на другом — не чужом, другом — языке…

…Им, «крысиным королям», это не нужно. Они хотят только жрать. Сожрать все. И тоже сдохнуть в итоге на окончательно умершей, пустой, остывшей планете. Джек и раньше знал о том, что такие есть. Но знал мозгом. Не больше. Далеко не самым главным в человеке.

Сейчас он понял это всей душой, всем сердцем.

И то, что они умеют управлять вертолетами, ничего не значит. От этого они только опасней.

Их надо убить…

Он достал из кармашка бинокль и, наведя на вершины холмов, отрегулировал настройку.

На холмах шли какие-то работы. Какие не вполне понятно, но Джек видел машины, бандитов с шанцевым инструментом, несколько куполов дотов. Все это очень походило на линию обороны… но зачем, ведь Дик сказал, что она за холмами? Вторая, что ли?

На войне часто бывает так, что о замыслах своего командования солдат узнает от врага. У Джека при всей его неопытности появилось подозрение, что скоро — наступление. А что? Чего ждать? Пора!..

На НП дождь не ощущался, не то что в кустах, под плотным прикрытием ветвей. Дождевые капельки живчиками перекатывались на козырьке шлема. Иногда они срывались вниз, на пятнистую пилему, обтягивающую брассарды.

Джек убрал бинокль. Позднее выясним. А пока — просто взять на заметку.

Странно было наблюдать за возней противника. Впрочем, это развлекало, и Джеку расхотелось спать. Он еще несколько раз брался за бинокль, все больше и больше убеждаясь, что у противника работы ведутся не просто так, от нечего делать. Машины продолжали минирование, а за ними с транспортеров стали вкапывать надолбы и растягивать «колючку». Все это делали насколько хватало глаз — слева и справа. То и дело проскакивали легкие машины.

Какое-то слабое постукивание отдалось во всем теле. Джек не понял сначала, что это такое… и лишь через несколько секунд, сообразив, что чувствует подрагивание земли, тихо повернул голову.

Полуэскадрон конницы — на мохнатых невысоких лошадях — скатывался с холма метрах в пятидесяти справа. Передние шестеро кавалеристов вели на длинных шлейках выпсуков — лохматых псов-мутантов. Те ритмично вертели головами из стороны в сторону.

Джек похолодел. В голове всплыла строчка: «При моросящем дожде повышается дальность учуивания». При моросящем дожде. Повышается. Не вполне понимая, что делает, Джек взялся за автомат.

Кавалеристы проскакали мимо — подскакивали выпущенные концы на грязных чалмах, побрякивали за плечами винтовки. Лошади фыркали от дождя, и выпсуки бежали спокойно…

Англичанин перевел дух, провожая кавалеристов взглядом. Осторожно посмотрел на часы. О, всего тридцать две минуты осталось. Ну и отлично.

Подполз и лег рядом Иоганн.

— Товарищ сержант… — начал Джек.

— Вижу, — тихо ответил Иоганн. — Выпсуки не засекли?

— Вроде нет.

— Вроде или нет?

— Нет, — твердо сказал Джек.

Иоганн кивнул, достал бинокль, потом блокнот и карту.

— Давай-ка, Джек… На любую интересную вещь в изменении окружающего пейзажа надо иметь что?

— Кроку.[57]— Джек слышал это присловье. — А минные поля?

— А по минным полям мы потом еще поползаем… Готов? Начинаем наносить…

…Густав сменил Джека. Андрей, сидя у своего рюкзака, жевал корнбиф с картошкой, жестом предложил банку англичанину. Тот принял консервы, а русский, укладываясь, тихо и зло сказал:

— Курить хочу, уши пухнут.

— Ты куришь?! — поразился Джек.

— Борюсь с собой, но покуриваю, — серьезно ответил тот и вздохнул с сожалением: — Но на задании никак нельзя.

— Ланс, заткнитесь! — бросил, появляясь, Иоганн. — Охренели, что ли, вконец? Доедайте! Спать! Осталось всего два часа…

Бывает определенный рубеж в любой работе, когда ничего повернуть вспять уже нельзя. Вот если в этот момент украсть кого-то из главарей бандосов — можно получить сведения, которых не соберешь и за неделю ползанья по вражеским позициям. Другое дело, что украсть такого махди — дело нелегкое даже для подготовленной группы, каковой, впрочем, и являлось второе ударное отделение.

Иоганн знал, что к чему. Поэтому, когда Дик непринужденно предложил «пойти на ту сторону», пока основная часть группы будет вымерять проходы в минных полях, Иоганн согласился сразу же.

— Хот ген[58]нам нужны, — кивнул он, рассматривая зарево над холмами. — Ладно. Только ты не вздумай домой отправиться… Кого возьмешь?

— Я пойду, — сразу вызвался Андрей.

Дик кивнул.

— А еще кого? — Иоганн перевернулся на спину.

— Давай я, — с заметным акцентом сказала Анна.

Дик задумался, потом кивнул на Джека, который от растерянности вздрогнул.