– Не стыдно? – уточняю. – Ты на все готовое приехала, так хоть помоги.

Лера хмурится, но перечить не решается и идет к девчонкам. Я же иду искать Алю. После вчерашнего, уверен, она не пойдет в лес. Адреналина ей вчера хватило, впрочем, как и мне. Я тогда больше эмоций испытывал, чем сегодня на подъеме.

Я безошибочно нахожу ее на берегу. Она сидит у кромки воды, обхватив колени руками.

Аля

Я безошибочно угадываю в подошедшем Глеба. Он садится рядом со мной и берет несколько камушков в руки. Бросает один в воду, он подпрыгивает и через два прыжка тонет.

– Черт… не получилось впечатлить.

– Получилось, – говорю грустно. – Там, у подножья скалы я дар речи потеряла от впечатлений.

– Тебе не понравилось, – то ли спрашивает, то ли утверждает Глеб.

– Не то, чтобы, просто… я никогда не буду, как она, – говорю с грустью. – Не смогу с восхищением смотреть, как ты забираешься на вершину, рискуя жизнью.

– Ты не должна была этого видеть.

– Да? Почему?

Я пытаюсь его понять. Лера для него ничего не значит, иначе бы он не спал со мной в лесу, но при этом ей он позволяет смотреть на это, а мне – нет?

– Потому что ты другая, – серьезно отвечает он.

– Скучная?

– Нормальная.

Я отворачиваюсь, наблюдая за тем, как Глеб бросает камешки в реку. У него получается лучше. Что значит – нормальная? Мы теперь не останемся, потому что я ему не подхожу, или…

– Я не хочу быть нормальной, – отвечаю ему, сглотнув.

Руки начинают дрожать. Я не хочу и не могу его потерять. Не после того, как он обратил на меня внимание. Я пять лет жила с его образом в голове, а теперь он стал реальным, а я все порчу.

– Не надо, – тихо говорит Глеб, разжимая руку и бросая камешки под ноги. – Ты должна остаться нормальной.

– Мы останемся? – спрашиваю у него. Удары сердца становятся чаще. – Здесь. Вместе?

– Ты передумала?

– Нет, – отвечаю поспешно. – Думала, вдруг ты…

– Я не передумаю. Послушай… – он наклоняется ко мне, придвигается так, что наши носы практически соприкасаются. – Ты мне нравишься, ясно? И это не изменится. В ближайшие дни – точно.

– И ты… в смысле, нравишься.

Чувствую себя неумелой дурочкой, которая даже не знает, что говорить парню.

От поцелуя, который неминуемо произошел бы, невзирая на то, что нас могли увидеть, отвлекает истошный женский крик. Мы быстро поднимаемся и несемся к лагерю. У деревьев Глеб меня останавливает:

– Я пойду первым – ты через минуту-две.

Я киваю. Даже в такой ситуации он подумал о том, что нас могут заподозрить. А я не подумала. Рядом с ним мысли витают где-то за пределами моего сознания.

Через минуту я срываюсь следом за Глебом. Парни, кто не успел забраться высоко на скалу, тоже прибежали.

– Больно! Больно, господи, как больно!

Голос липучки я узнала бы, будь с нами не четыре, а сотня девушек. Я подхожу ближе, заглядываю через плечо и вижу Леру, лежащую на полу. Выглядит она, конечно, не лучшим образом. Черные разводы под глазами, распухший нос, надутые и искривленные в гримасе боли губы.

– Больно-о-о-о, а-а-а-а-а! – орет она, оглушая всех нас.

– Тихо! – командует Глеб, присевший рядом с ней на корточки. – Я пытаюсь понять, есть перелом или нет. Будешь орать – прямо сейчас отвезу тебя домой.

Лера замолкает. Видимо, перспектива отправиться домой ее совсем не прельщает. Глеб осматривает ее ногу, трогает у колена и ниже, пытается поднять, но липучка снова, словно сирена, начинает орать.

– Дай посмотрю, – говорит Мирон, приседая на корточки. – Перелом, – говорит он через минуту. Нужно в город ехать.

Шокированная Лера озирается по сторонам, словно найдется тот, кто опровергнет слова Мирона.

– Ребят, кто на машине? Отвезем? Тут не так долго, часам к трем вернемся, – говорит Глеб громче.

– В смысле, вернетесь? – вспыхивает Лера. – Ты что, оставишь меня в городе одну?

– Не одну, а под опекой врачей, – отмахивается Глеб.

Пока прилипала пытается переварить услышанную информацию, отвезти их в город вызывается Мирон. Они просят у Степана разрешения поехать на его машине, так как она у него большая и Лера сможет сесть, не сгибая ногу.

– Встать сможешь? – спрашивает Глеб у Леры.

– На ноги?

– На руки, – хохочет Димас.

Его смех подхватывают другие, одной Лере не смешно. Она понимает, что сморозила глупость, тянет руку Глебу и через минуту стоит на здоровой ноге, хныча, что у нее болит.

– Болеть будет еще долго, – “успокаивает” Мирон.

Пока Лера пытается дойти до авто, Мирон быстро забирается на переднее сиденье и заводит двигатель. Как только Лера оказывается в кузове, Глеб забирается следом и тянется к ручке, чтобы закрыть дверь.

– Можно с вами!

Через минуту я понимаю, что сказала это слишком громко, а еще вижу направленное в мою сторону внимание остальных.

– Это зачем? – брат не заставляет себя ждать с вопросом.

– Да я… кисточку купить забыла. Мы сможем на минуту заехать в магазин?

– Сможем, конечно, – говорит Мирон. – Залезай.

– Может, и мне поехать? – задумчиво произносит Боря.

– Вы издеваетесь? – бурчит Мирон с переднего сидения. – Зачем? Тусите идите, развлекайтесь, мы скоро вернемся.

– Присмотришь за ней, ладно? – просит Боря у Глеба.

Тот стискивает зубы, но кивает. Я забираюсь в машину и сажусь рядом с ним. Лера разместилась сразу на трех сидениях. Сидит молча, буравя свою ногу взглядом.

Пока добираемся до трассы, я жалею, что поехала. Лера охает и ахает, кричит, хнычек. Машину шатает, а у нее болит нога, да и в дополнение ко всему ей приходится держаться на сидении.

– Чтобы я еще хоть раз… поехала… на этот ебучий отдых! – рычит сквозь слезы. – Не могли, как все нормальные люди на природу на шашлыки и обратно.

– Ты сама ногу сломала, – отвечает Глеб. – Как это, кстати, произошло?

Пока Лера рассказывает, как умудрилась заработать перелом, я пытаюсь понять, зачем поехала? Никакую кисточку мне купить не нужно. Я просто испугалась, что липучка слезами вынудит Глеба остаться с ним и Мирон приедет один. Я не могла этого допустить, потому что эгоистично жажду тех несколько дней, которые Глеб мне пообещал.

Аля