— Никого я не выдал, — обиделся Женька.

— А зачем было говорить, что мы все знакомы? — с упреком произнесла Таня.

— Ох, и когда же мы научим его держать язык за зубами, — покачал головой Олег.

— Какой смысл держать язык за зубами, если это оказалась совсем не воровка, а материна подруга? — искренне недоумевал Женька.

— Такой, что молчание — золото, — кинул на него исподлобья суровый взгляд Темыч.

— Вот именно! — поддержал Олег. — Хорошо еще, эта Людмила Владимировна так растерялась, что не обратила внимания на ту чушь, которую ты нес.

— Никакой я чуши не нес, — защищался Женька. — Просто объяснил ситуацию.

— Да, да, — усмехнулась Катя. — В особенности, Женечка, у тебя это хорошо вышло. Мол, мы, тетя Люся, не знали, что вы потеряли книжку у нас дома, поэтому нашли ее на улице.

Все, кроме долговязого мальчика, расхохотались.

— Да ладно вам, — отмахнулся он. — Ну немножко не так сказал. Ведь ничего страшного не случилось. И вообще, чего вы ко мне пристаете? Вот если бы на встречу с нами пришла преступница, то я был бы очень осторожен.

— Ну что с ним сделаешь, — развел руками Олег.

— Кстати, — посмотрела на друзей Таня. — А вы заметили, что эта тетя Люся совсем не обрадовалась Женькиному появлению.

— Точно, — подтвердил Темыч. — У нее на какой-то миг сделалось такое сердитое лицо.

— Ну, может, она просто от неожиданности, — предположил Олег.

— И вообще, чему ей, собственно, радоваться, — откликнулась Катя. — Думаю, ей сейчас ни Женьку, ни Наталью Леонидовну видеть неприятно.

— Это еще почему ей неприятно меня видеть? — удивился Женька.

— Потому что она вроде бы как твою мать подставила, — растолковала Катя. — А в таких случаях людям не хочется, чтобы им лишний раз напоминали.

— Она… подставила… — медленно произнес Олег.

— Ты чего? — тронула его за руку Таня.

— Да я вот подумал, случайно ли она подставила Женькину мать? — вдруг азартно блеснули за стеклами очков глаза у Олега.

— Чего-чего? — уставились на него друзья.

— А вы сами прикиньте, — продолжал тот. — Людмила Владимировна посоветовала Наталье Леонидовне продать шубу через газету. При этом она сослалась на то, что сама таким же способом очень удачно продала мебель.

— Ну и что? — спросил Женька.

— А кто-нибудь видел мебель, которую она продала? — ответил вопросом на вопрос

Олег.

— Мать видела, — откликнулся Женька.

— Предположим, — ничуть не обескуражил его ответ Олега. — Мебель она могла продать для отвода глаз. Да и вообще, кто знает, через газету она продавала или каким-нибудь другим способом?

— Никто не знает, — ответил Женька. — Просто тетя Люся сказала, а мать ей поверила.

— Вот именно, — кивнул Олег.

— То есть она… — вдруг начало доходить до Женьки. — Нет, погоди… — уставился он на Олега. — Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю, а размышляю, — отвечал тот.

— А почему бы и нет, — подхватил Темыч. — Кто посоветовал твоей матери обратиться в газету?

— Тетя Люся, — глухо произнес Женька.

— Все четко! — воскликнул Пашков.

Несколько прохожих с удивлением обернулись на семерых друзей, сгрудившихся возле газетного киоска.

— Ребята, вы что-нибудь берете? — обратилась к ним продавщица.

— Нет, — со свойственной ему прямотой откликнулся Женька. — Мы просто стоим.

— Тогда стойте где-нибудь в другом месте, — взмолилась продавщица. — А то у меня от вас уже в ушах звенит.

— Действительно, пошли на улицу, — первой направилась к выходу из подземного перехода Катя.

Остальные последовали за ней.

— Нет, Олег, ты что, и впрямь думаешь… — не отставал Женька.

— Погоди, — поморщился тот. — Пойдемте в скверик, — предложил он друзьям.

Компания с Большой Спасской выбралась на Сухаревскую площадь. Рядом с входом в метро начинался сквер, в самом центре которого красовался камень. Надпись на нем гласила, что именно тут находилась во времена оны Сухарева башня.

— У нас в России всегда так, — глядя на камень, проворчал Темыч. — Сперва снесут, что не надо, а потом монументы ставят.

— А ты заметил, Темочка, что каждый раз говоришь одно и то же, когда мы идем мимо этого камня? — спросила Катя.

— Что же еще тут можно сказать? — не сводил глаз с окутанного осенними сумерками монумента Тема. — Возмутительное отношение к памятникам старины и культуры.

— Слушай, меня сейчас больше интересует не старина и культура, — панибратски похлопал рукой по монументу Женька, — а наша шуба.

— Вот-вот, — с осуждением глянул на него Темыч. — Из-за таких, как ты, мы и теряем культурные корни.

— А ты бы, Темочка, взял свои денежки из копилочки и внес на восстановление Сухаревой башни, — вкрадчиво проговорила Катя.

— Но я ведь ее не разрушал, — нашелся Тема. — И вообще, я коплю на свой собственный компьютер. А то у нас с предком один на двоих.

— Вот купит Темочка компьютер, напишет на нем роман и поступит в Литературный институт, — фыркнула Катя.

Темыч угрожающе запыхтел. Катя попала не в бровь, а в глаз. Он действительно собирался писать. Правда, не роман, а «большую серьезную книгу», с помощью которой рассчитывал прославиться.

— Ладно, давайте где-нибудь сядем, — сказал Олег.

Друзья опустились на лавочку. В сквере было почти пусто. Лишь какой-то мужчина выгуливал собаку. И еще на одной из скамеек предавался безмятежному сну пожилой бомж.

— Слушай, Олег, неужели ты думаешь, что тетя Люся и впрямь мою мать специально подставила? — начал Женька.

— А ты сопоставь факты, — внимательно посмотрел на него друг. — Людмила Владимировна…

— Кстати, — перебила Моя Длина, — как же это ты, Женька, не понял, что записная книжка ее?

— Откуда мне знать? — пожал плечами тот.

— Вообще-то просекается элементарно, — сказал Пашков. — Если тетя Люся заходила к твоей матери…

— При мне никто не заходил, — откликнулся Женька.

— Я так старалась ее получше снять! — никак не могла успокоиться Моя Длина.

— И вообще, — подхватила Таня. — Олег столько раз повторял, что ее зовут Людмилой Владимировной. Мог бы, Женька, сразу сообразить, что это подруга твоей матери.

— Так я ведь не знал ее имени-отчества! — отбивался от нападок друзей долговязый мальчик, т— Тетя Люся и тетя Люся…

— Ясненько, ясненько, — покачала головой Катя. — Понять, что Люсю на самом деле зовут Людмилой, для нашего Женечки чересчур сложно.