Я распределил стопки по трем карманам, чтобы они не гремели, и поспешил в заднюю часть заведения, где запахи эля и помоев сгущались в головокружительную смесь. По ненадежным ступеням я снова отправился вниз, в темноту, где увидел своего друга, застывшего с неподвижностью трупа ровно там, где я его оставил.

– Отлично, Уотсон, – возликовал он, когда я передал ему первую стопку. – Диковинная вещица. Что это?

– Американские шоты, – пояснил я с простительным самодовольством. – Видимо, жители США пытаются контролировать количество выпивки посредством таких лилипутских емкостей.

– Чудн́ые люди эти американцы, – пробормотал Холмс, которого совершенно не интересовали удивительные обычаи, если он получал то, в чем нуждался.

Крошечными стальными щипцами, которые сыщик достал из кармана – я никогда не замечал, чтобы он носил с собой это приспособление, что наводит на размышления, – поместил бледный воск в первую тару.

Шевеля согнутыми, как лапки сверчка, локтями, детектив продвинулся вперед.

– Больше света, – приказал он.

Я опустил фонарь пониже, и через мгновение Холмс с торжествующим видом поднял щипцами еще одну крошку:

– На этот раз пробка, Уотсон. Славная корковая пробка. Разумеется, из Португалии.

– Мне кажется, винные пробки в подвале паба – достаточно закономерная находка.

– Но не португальская пробка от французского вина в испанской бутылке.

– Согласен, не очень похоже на Англию.

Холмс не обращал на меня внимания: он припал носом к полу и принялся его, без преувеличения, обнюхивать.

– Огненная вода иностранного происхождения, которую нашел Красный Томагавк, – произнес он себе под нос, не снизойдя для объяснений. – Своеобразный запах, и одновременно будто ничем не пахнет! Ха! А этот дикарь – знаток. Но что это?

– Красный Томагавк, Холмс?

Он пренебрежительно отмахнулся испачканной рукой:

– Иностранные расследования обеспечивают необычными союзниками, Уотсон. Мне нужно найти здесь еще один образец и… Да! Следующую склянку, великодушный доктор.

Я вынул второй шот, чувствуя себя совсем как бармен в Доме офицеров в Кандагаре. В сыром подземелье дали о себе знать раны, полученные в Майванде. Неизвестно почему, я вдруг стал опасаться змей, которые могли притаиться в темных углах вне освещенного фонарем круга.

Холмс вскочил на ноги, демонстрируя энергичность и совершенную гибкость, которым позавидовал бы юноша семнадцати лет, хотя сыщик был в два раза старше.

Грязными ладонями он отряхнул перепачканную одежду, прежде чем взять у меня последнюю емкость. На пустое дно упал еще один кусочек воска.

– Понесем мы нашу добычу следующим образом. – Он наклонился, чтобы поднять другие стопки с пола, и установил их друг на друга. Последнюю он накрыл большим пальцем и затем поместил всю башню в карман. – Теперь на Бейкер-стрит, в мою лабораторию, Уотсон. Думаю, пол подвала сравнительно чист.

– Боюсь, вы просто-напросто перенесли всю грязь с одной поверхности на другую.

– Пускай этот вопрос разрешает микроскоп, старина. Сей прибор часто выступает судьей в нашей жизни и в скором будущем станет незаменим.

Вместе с Шерлоком Холмсом я покинул подвал в таком же замешательстве, в каком обычно пребывала полиция. Я понятия не имел, почему несколько крошек пробки и кусочков воска, частицы стекла и керамических черепков – вещи, которые любой ожидал бы найти в подвале, где хранится хотя бы скромный запас винных бутылок, – могут приковать к себе внимание моего друга.

Мы стояли снаружи, на мостовой, вдыхая воздух более свежий, но все еще неприятный.

– В ту ночь я совершил ошибку, – вдруг обронил Холмс, остановившись, чтобы снова закурить старую глиняную трубку. – Мне нужно изучить заднюю часть здания, после этого наш поход закончится.

– Вижу, мой служебный револьвер не пригодился.

– Мы еще не вышли за границы Уайтчепела, Уотсон. – Детектив обогнул здание, направляясь туда, где уличный фонарь отбрасывал больше тени, чем дарил света.

Мы еще не успели повернуть за второй угол на пути к обратной стороне здания, когда Холмс замер:

– Этого не может быть! Уотсон, фонарь!

Я завладел лампой и с трудом полностью распахнул створки, чтобы увидеть, что обнаружил сыщик.

Открывшаяся мне картина напоминала небрежную гору сброшенной одежды – в таком виде находили всех жертв Потрошителя в прошлом году.

– Прямо здесь, рядом с тем самым местом. Не могу поверить отваге этого создания! Ваш диагноз, доктор? Я подержу фонарь. И револьвер, хотя уверен, что наш преступник уже скрылся.

Я опустился на колени на сырую мостовую, пощупал шею. Она была теплой, и кровь тоже еще не свернулась.

– Быстрее, Холмс! Вызовите полицейских! Она еще жива.

Убегая, сыщик на ходу бросил мне несколько воодушевляющих слов:

– Клянусь богом, Уотсон, если вы сможете поддержать ее в таком состоянии, вы станете единственным человеком во всей Англии, которому повезет отдать Джека-потрошителя в руки правосудия и успокоить мою совесть!

Когда он исчез, я зажал рану на шее женщины и размотал связанный Мэри шарф, чтобы сделать из него повязку для остановки крови.

– Все хорошо, дорогая, – шептал я на ухо бедняжке, хотя совсем скоро, возможно, она уже ничего более не услышит. – Помощь скоро будет, рядом с тобой твои друзья.

Из дневника

На следующий день Ирен удивила меня, предложив посетить собор Парижской Богоматери.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Потому что в Париже весна? – Она на секунду бросила прикреплять шляпку булавками и добавила несколько раздраженно: – Потому что там впервые появился наш враг.

– Ты имеешь в виду пистолетные выстрелы?

– Буффало Билл считает, стреляли из ружья, что делает загадку еще интереснее.

– Получается, мы столкнулись не с рядовой опасностью ночного города?

– Ножи, кулаки и канкан – вот обычные ночные опасности Парижа. Не ружья. Я хочу осмотреть место и поразмышлять над произошедшим в свете дня.

– Разве можно тратить время попусту, когда Нелл и Годфри пропали?

– Нет, конечно нет! Надо готовиться к спасательной операции. Но куда отправиться? С чего начать? В Вердан, безобидный город у границы Франции? Если враг там, то где он прячется? Откуда он? Куда держит путь? Нужно получить хоть какое-то представление о том, кого и зачем мы ищем, прежде чем мы куда-нибудь бросимся.