Посуровев лицом, он произнес:

— Может быть, им еще повезло, смерть была быстрая и легкая.

Я задал вопрос:

— Не могут ли власти оказать нам помощь топливом и продуктами? В свою очередь, мы готовы делать все, что поручат. На мои слова он горько засмеялся и начал рассказывать о положении дел в городе — как старому товарищу, ничего не скрывая и говоря без прикрас:

— Во-первых, в городе погибло не менее трети всего населения, по крайней мере, мы собрали и захоронили более трех тысяч человек — это не считая погибших и не откопанных под развалинами. Сейчас в наличии, тех, кто зарегистрировался и получает пайки — одиннадцать тысяч человек. Это не считая микрорайона ФИАН, где в живых остались не более двух тысяч человек, а всего до катастрофы в Пущино проживало — 21 тысяча человек.

Во-вторых, больших складов с продуктами на территории, контролируемой нашей администрацией, нет. Они все находятся на захваченной начальником милиции территории микрорайона ФИАН. И он, не смотря на все требования, для города ничего не выделяет, утверждая, — что власть не легитимна, что избранного народом мэра нет, а он подчиняется только мэру. На предложение о том, чтобы взять всю полноту власти и заботу о населении, он отказывается, наверное, боится, что на такое количество народа надолго его запасов продовольствия не хватит.

Еще какая-то группа образовалась в пансионате «Родник», находящемся на северной окраине города. У них там имеются продуктовый склад и угольная котельная, и они единственные, кто во всем городе не замерзает. Городская же ТЭЦ работала на газу, подача которого после катастрофы прекратилась. Единственное куда мы добились подачи тепла с маленькой, резервной институтской угольной котельной — это в два корпуса института, Академическую гостиницу и в здание администрации, только туда же подается электричество с двух дизельных генераторов. Угля нам хватит хорошо, если месяца на два, солярки на месяц.

Запасов найденных и переписанных продуктов, даже при самых маленьких нормах, гарантирующих выживание, хватит на все население максимум на два месяца. Подвозить топливо и продукты из Серпухова сейчас очень проблематично, мосты через Оку разрушены. Пробовали доплыть туда на теплоходе, но рухнувшие пролеты загородили фарватер. Правда, сейчас решается вопрос о доставке продуктов и топлива грузовиками до пристани на том берегу Оки — недалеко от автомобильных мостов Симферопольского шоссе, но и это может сорваться, если река начнет замерзать и теплоход не сможет плавать или как говорят моряки — ходить. Так что особо ждать помощи от области, пока река не замерзнет, не стоит.

Центр помог только вначале, — для поддержания порядка прислав взвод солдат на трех БМД из Тульской десантной дивизии. Нам их хватило только на организацию охраны, складов Научного центра, гипермаркета «Карусель» с запасом продуктов и бензозаправку — единственного реального ресурса администрации. Ведь только в обмен на бензин милиционеры дают некоторые продукты, в частности муку и крупы. В «Карусели» этих продуктов не очень много, на складах Научного центра в основном овощи для селекционной работы и корма для подопытных животных, ну и небольшой запас продуктов для пищеблока.

Запрашивали еще помощь в Ясногорске, они прислали, конечно, — одну машину с мукой и сухим молоком и три самосвала с углем, но сказали, что еще вряд ли пошлют. У них свое начальство в Туле, а беженцев и разрушений тоже много.

А людей Володя, мы сами не знаем, чем занять, иногда приходится придумывать работы, чтобы все были при деле. Вот сейчас начали организовывать валку леса на дрова. Так что, помочь мы вам вряд ли сможем, и мой тебе совет, лучше сидите там, на даче: нарубите дров, охотьтесь или рыбачьте, в конце концов, все будет легче продержаться, чем с этим скопищем нытиков, иждивенцев и халтурщиков.

Какие-нибудь конфликты — здесь у нас вспыхивают ежедневно, масса беженцев живет в зданиях института в невероятной скученности. Считай вся служба безопасности, Научного центра, занята предотвращением и гашением этих конфликтов. Все ругают власти и руководство города, в непринятии мер и допущении такого положения, а сами, между прочим, не хотят ударить палец о палец по облегчению своего положения. Считают, что все должны положить им на блюдечке с золотой каемочкой, везде норовят схалтурить и делают нужные им же вещи из-под палки.

— Видать у Михалыча наболело, коли он начал жаловаться и обличать. Раньше я этого у него не замечал. Да! Груз накатившихся проблем совсем измочалил мужика, — подумал я.

Он продолжил:

— По вопросу связи с Москвой, про которую ты спрашивал, тоже ничем не могу тебя обрадовать. Проводная связь есть только с Серпуховом и Ясногорском и только через коммутаторы. Автоматическая связь отключена и у нас и в Серпухове. С Москвой можно связаться только через Серпухов и только с государственными учреждениями, автоматическая связь в Москве тоже прекращена. По секрету тебе могу сказать, положение в Москве еще хуже, чем у нас, полгорода разрушено. В Серпухове негде пройти от беженцев из Москвы, у нас их не видно из-за обрушенных мостов через Оку.

Так что, сидите и не рыпайтесь — здесь вы все равно ничего не найдете. Магазины, которые мы не успели взять под охрану или все оттуда вывезти — уже все пограблены мародерами. Лучше съездите в Тулу, может там повезет, и что-нибудь достанете, все-таки там имеются большие стратегические склады. Как я слышал, на какой-то выработанной шахте есть громадный продовольственный склад Госрезерва. При таком положении его должны расконсервировать и, вполне возможно беженцам там могут раздавать продукты.

А я чувствую, что мы скоро будем вынуждены эвакуировать город и, скорее всего, в Тульскую область, все-таки там есть и добыча угля и запасы продовольствия, а зиму наши ученые прогнозируют очень холодную. Солнечное излучение, которое достигало поверхности Земли, упало в разы, так что еще раз советую, рубите побольше дров. И еще у тебя дача вроде возле деревни Зайцево — там, у местных много скота и, скорее всего, он отравился и пал. Наши биологи проверили и пришли к выводу, что мясо павших несколько дней назад животных после термической обработки можно использовать в питании. Оно при этой минусовой температуре еще не протухло. Мы уже два дня ездим по деревням и собираем туши падшего домашнего скота и здесь их разделываем. Так что займитесь сами заготовкой мяса.

И он поднялся, намекая, что пора заканчивать, — у него еще много дел. Я вспомнил просьбу Саши о звонке в Москву на службу и сказал Михалычу, он пообещал отправить такую телефонограмму. Вышел со мной в приемную и поручил секретарше вместе со мной составить телефонограмму. И по установленному графику связи с Серпуховом отправить ее для передачи в Москву. Попрощавшись со мной, он ушел. Я оставил телефонограмму, у секретарши и пошел в свой институт — думал повидаться с коллегами.

В здании моего института все помещения были забиты железными кроватями, да и просто матрасами, лежащими на полу, стоял стойкий запах пота и какой-то химии. Дежурный спросил, кто я такой и к кому пришел, он не хотел меня пропускать в мой кабинет. Но тут вышел Василий Петрович, работник нашей охраны, который меня хорошо знал и конфликт быстро разрешился. Я прошел в свой кабинет, он был тоже занят пятью кроватями, моего стола и стульев не было, но сейф стоял на месте. Я его открыл и забрал находившуюся там бутылку Французского коньяка, бутылку водки, две банки шпрот и коробку конфет. Также положил в пакет лежащие там компьютерные диски с различными утилитами и с моими работами, после чего, попрощавшись с Василием Петровичем, пошел в лабораторный корпус Галиного института — это была вотчина моей жены.