— Самбыкские ворота, — сказал учитель и натянул поводья, останавливая лошадей. — Дальше пойдем пешком.

Они вышли из экипажа.

Владимир Константинович вытянул руку в направлении камней.

— Это дорога духов. Она ведет в урочище Кайтак, где проводят камлания местные шаманы. Обычно это связано с какими-то особыми событиями или народными праздниками.

Православная церковь категорически против подобных явлений, поэтому камлания проводятся тайно, в ночное время.

И зрелище, скажу вам, впечатляющее.

Они поднялись на холм, с которого открывался вид на просторную долину с разбросанными на равном удалении друг от друга пологими холмами, чья правильная форма не вызывала сомнения, — все они произведения рук человеческих — древние усыпальницы, могилы динлинских князей, когда-то правивших на этих землях, в них же и упокоившихся.

— Вон вход в урочище Кайтак, — показал учитель на узкую щель меж двумя скальными утесами, — но мы туда не пойдем. Все-таки не стоит беспокоить духов, хотя, если судить по погоде, они сегодня в благостном настроении. Но не будем испытывать их терпение. Говорят, они частенько сердятся и закрывают дорогу в Кайтак. То туман упадет внезапно, то сильный ветер с ног сбивает, то дожди проливные идут и единственную тропу заливают… — Владимир Константинович улыбнулся и подмигнул молодым людям. — Что ни говорите, язычники были гораздо ближе к природе, боялись ее и преклонялись перед ней, оттого, видно, и мстила она им гораздо реже, чем теперь.

— Что касается мести, то это довольно проблематично, — фыркнула Маша. — Древние верования возникли, и я согласна с этим, прежде всего от бессилия перед внешними обстоятельствами. Природа — всегда сильнее человека, вне зависимости от его верования и отношения к ней. — Она посмотрела на Алексея и улыбнулась ему:

— Кажется, вам уже наскучили наши споры, Илья Николаевич? Но видит бог, я счастлива безмерно, что снова увиделась с дядюшкой.

Мне просто несказанно повезло, что он поселился в Тесинске. Здесь истинная Мекка для археологов. Я собираю материалы для книги о сокровищах древних курганов.

— Вы, Илья, не смотрите, что Маша у нас барышня хрупкая и миловидная, все, что касается археологии, она готова с мечом защищать, причем один на один, как Пересвет против Кудеяра, — улыбнулся Владимир Константинович, — и я горжусь безмерно, — учитель обнял девушку и притянул к себе, — что она закончила курс университета в Сорбонне, имеет звание бакалавра по древнейшей истории. У нее уже есть научные труды по скифской культуре, а также по истории древнего каганата[14], который существовал здесь в восьмом веке.

Маша подошла к одному из камней у подножия кургана, потом перешла к огромной каменной стеле, по которой разбежалась неплохо сохранившаяся вязь древних знаков, и огляделась по сторонам.

— Кажется, эти камни принесены с других курганов?

— Ты не ошиблась, — вздохнул Владимир Константинович. — Их сюда перетащил Хатанга, тот самый гробокопатель, с которым я вас хочу познакомить. К его чести, он собирал их по всей Долине Царей и перетаскивал волоком на своем верблюде к основанию Самбыкского кургана. Иначе многие древние менгиры просто сгинули бы в степи.

— У него есть верблюд? — поразилась Маша. — Ты никогда не рассказывал мне, что здесь водятся верблюды!

— Местные жители сейчас ими почти не занимаются, — пояснил учитель, — а вот еще полсотни лет назад верблюжьи стада насчитывали многие сотни голов. Сейчас их в основном разводят в Урянхайском крае. Оттуда их перегоняют в Тесинские степи… — Владимир Константинович прервался на полуслове и показал в сторону неуклюжего и приземистого деревянного сооружения, отдаленно напоминавшего юрту, с дымящейся, устремленной прямо в зенит железной трубой. — Вот она, резиденция Хатанги. Похоже, нам несказанно повезло. Если труба дымит, значит, хозяин дома…

Но в юрте, вернее крытой корой низкой землянке, никого не оказалось. Неподалеку от едва теплившейся железной печурки на земляном полу лежал кусок рваного войлока и старый овчинный полушубок. У входа валялись ржавые ведра, вилы, лопата, обломки камней и почерневшего дерева. Больше ничего в юрте не было. Ничего, напоминающего о том, что здесь живет человек. Живет не первый год, но так, видно, ничего и не нажил…

— Да-а, — произнесла Маша многозначительно, обведя взглядом убогое и грязное жилище. — Понятно, на что идут доходы от разорения курганов! Целовальнику в казенную лавку или в шинок?

Владимир Константинович ничего не ответил и, пригнувшись, вышел из юрты наружу. Сняв с плеча подзорную трубу, он навел ее на дальние холмы, некоторое время всматривался в них, потом удовлетворенно хмыкнул.

— Копает старый! Отсюда где-то в версте или чуть меньше, — кивнул он на ближайший из холмов. И посмотрел на своих спутников. — Странно, почему он роется в том кургане? Его еще в прошлом веке разграбили…

Они направились в сторону холма, на котором среди камней в тени огромной березы, единственного дерева на многие версты вокруг, копошилась темная фигура человека. Через некоторое время она обрела более четкие очертания и превратилась в лохматого, неопрятного старика в рваной и грязной рубахе, сквозь которую проглядывало давно не мытое, все в коростах и в свежих расчесах от комариных укусов тело.

Алексей напряг зрение, стараясь понять, что же странного было в том, как старик приникал к лопате. С ее помощью он выбрасывал землю из-под огромного плоского камня, который лежал на двух других, глубоко ушедших в основание кургана. Учитель и его спутники подошли почти вплотную, и только тогда старик поднял голову и окинул их недружелюбным взглядом. Сивая, слипшаяся от пота борода прикрывала голую грудь. Грязные космы седых волос свисали ему на лоб, отчего Хатанга должен был задирать голову, чтобы разглядеть нежданных гостей. А сзади они были схвачены сыромятным ремешком и спадали на выступающие топориком худые лопатки жидкой, на китайский манер заплетенной косичкой.

— Здравствуй, Хатанга! — приветствовал его учитель, и только тогда глаза старика узнавающе блеснули, а беззубый рот ощерился в улыбке.

— Здорово, здорово! — Он повернулся к ним, и Алексей понял, почему он так нелепо изгибался при работе, налегая грудью на лопату. Левая рука у него высохла, скрючилась, и старик, копая землю, привязал к ней лопату.

Взгляд Хатанги тем временем пробежался по учителю, на мгновение задержался на Маше и устремился к Алексею.

Прошелся по его форменному сюртуку с латунными пуговицами и фуражке с гербом. Вероятно, дубовые листья и малиновые петлицы Управления горных разработок были известны старику, и не с приятной для него стороны, потому что он перестал вдруг улыбаться и с подозрением уставился на визитеров.

— Зачем пожаловали? — пробурчал он крайне неприветливо и даже отступил к каменной плите над свежим раскопом. Береза, а вблизи она казалась еще выше и раскидистее, вцепилась в нее корнями и тихо шелестела ветвями над их головами, сбрасывая на землю редкие, пока желтые листья.