на есть заурядное. В нашем государстве все жулики, воры и особенно взяточники-казнокрады, в тюрьму не садятся, так как они пользуются всеми услугами государства, обеспечивающего им права и свободы. За денежки, естественно. Зато всякие болваны типа рабочих фермеров, мелких чиновников, шлюх и так далее в любой момент могут оказаться за решёткой и никакие процессуальные нормы им не помогут. Ну а как государство заботится об имуществе этих болванов всем известно.

— А мне неизвестно, — признался Пиноккио.

— Тогда я тебе скажу. Государство с болванами работает по принципу: «заплати налоги и живи спокойно». А это значит, что государство говорит болванам: «заплатите лавэ и до следующего раза мне на глаза не попадайтесь».

— Неужели? А если болваны не хотят платить лавэ государству? — спросил Пиноккио.

— Конечно, не хотят, но для этого их всех переписали, и за всеми наблюдает налоговая полиция. И если они — злостные неплательщики, их тут же вычисляют и заламывают «ласты» при помощи полицейских, которые должны якобы этих болванов охранять.

— Как это грустно, — произнёс Пиноккио.

— Это не грустно, это политическая экономика. Есть лавэ — ты барин, нет лавэ — ты лох. Таков непреложный закон жизни. Впрочем, разговор у нас не об этом. Разговариваем мы про «крыши». Сейчас мы разобрали «крышу» государственную. Теперь поговорим о связях. Связи образуют самые мощные «крыши». Первая и самая крутая — это королевская «крыша». Наш вечно пьяный король, любитель подирижировать оркестрами — самое влиятельное лицо в королевстве, если не болен, конечно. И тот, кто расшаркивается на королевском паркете, может творить всё, что угодно: воровать, пришпиливать крупные предприятия, стрелять, убивать и даже предавать национальные интересы, правда, если это не интересы короны и не интересы королевской семьи. В общем, если ты находишься под королевской «крышей», тебе не о чем волноваться, ну разве что отправят в отставку на приличную пенсию.

— А как же попасть под эту «крышу»?

— Тебе — никак, мордой не вышел. Там все воры и жулики с приличной родословной. Вторая «крыша» — это «крыша» депутатская. Тоже вольготная штука, хотя на королевский размах не тянет. Воровать депутаты, конечно, могут, чем и пользуются, но до определённого момента и желательно на основании закона, который сами и придумают. А вот убивать и вешать им, конечно, уже нельзя, хотя и очень хочется. Впрочем, убивать друг друга им можно. Но убийство одного депутата другим за убийство не считается. Вот они и лупят друг друга на заседаниях почём зря. Отводят, так сказать, душу: вечером напьются, с девками натешатся в закрытой гостинице, а утром с похмелья дубасят друг друга. К депутатам относится также и высшее чиновничество: министры, губернаторы, мэры и прочие жулики. Но пока тебе и об этой «крыше» можно и не мечтать. Это, кончено, кровь не королевская, но попасть в эту касту можно, только очень и очень много работая. Да и то если повезёт.

— Синьор Говорящий Сверчок, если за тех, ко шаркает по королевскому паркету, всегда заступится король и прочая олигархия, то кто заступится за депутата, если его поймают на воровстве? — поинтересовался Пиноккио.

— Кто заступится за депутата? — Говорящий Сверчок даже засмеялся. — За депутата заступаются сами депутаты. Стоит одного из них тронуть, как они набросятся на обидчика всей сворой, да так, что от него клочья полетят. Очень они в этом смысле дружные.

— Но вы же сказали, что они лупят друг друга? — спросил Буратино.

— Конечно, лупят. Чтобы один не своровал больше, чем другие. Но это до тех пор, пока кто-либо со стороны не тронет одного из них. Будь это даже сам генеральный прокурор. Да что там прокурор, сам король с ними не связывается.

— Как это интересно. Как забавно, — произнёс Пиноккио.

— Интересного мало. Всё это печально, — грустно ответил Говорящий Сверчок.

— А какие ещё «крыши» бывают?

— Это «крыши» для простых смертных. Одна из них полицейская, другая бандитская. Впрочем, они мало чем отличаются. Не всё ли тебе равно, кто из тебя кровь будет пить: простые бандиты или бандиты в мундирах?

— В каком смысле «кровь пить»? — глаза мальчишки расширились от ужаса. — Как вампиры, что ли?

— Ну, что-то типа. Понимаешь, ты всё равно попадаешь в зависимость либо от одних, либо от других. И ещё неизвестно, кто лучше. Одни, конечно, покруче будут.

— Это кто?

— Полиция, конечно. И чем выше чин, с которым ты сотрудничаешь, тем вольготнее ты себя можешь чувствовать.

— А что значит «сотрудничать»?

— Болван, это значит платить им долю с бизнеса. Тогда они тебя защитят от бандитов, от налоговой полиции, по возможности, и лишний раз не посадят.

— Какие же заботливые, эти наши полицейские!

— Это уж точно. Жаль, что только заботятся они о себе.

— А бандиты?

— Бандиты, если они, конечно, не фуфлыжники, тоже будут блюсти твои интересы за твои денежки. Но люди они алчные. И если твой бизнес пойдёт хорошо, могут тебя отодвинуть в сторону.

— В какую?

— Как правило, вниз, на полтора метра в землю. Это у них быстро, шесть секунд — и готово.

— Так быстро?

— Да, уж поверь мне, в этом они мастера: не успеешь и «мама» сказать, как окажешься под землей. Кроме того, у них есть существенный недостаток: больно они высоконравственные.

— А разве это плохо?

— Хорошего мало. У них есть закон, который называется «заподло»

— Звучит как-то страшно, — поёжился Буратино.

— Ещё бы. Эти их законы суровые, хотя и странные: например, нельзя иметь дело с гомосексуалистами, нельзя воровать у своих же. А ещё бандиты ведут себя как графья и обзывают всяких мелких жуликов «коммерсантами» и прочими обидными словами.

— Наверное, мне больше нравятся полицейские, — задумчиво произнёс мальчик.

— Согласен, они чуть получше. Но есть одно «но».

— Какое «но»?

— В общем, если ты не можешь давать им деньги столько, сколько они считают необходимым, тебе придётся оказывать им услуги. Услуги пикантного свойства.

— Это какие ещё услуги?

— Услуги эпистолярного жанра.

— Не понял.

— Тебе придётся доносить на всех, кого ты знаешь.

— На всех? — удивился Пиноккио.

— Конечно же, не на всех, — раздражённо произнёс Говорящий Сверчок, — это делается выборочно. Вот, к примеру, не понравился тебе синьор почтальон…

— Почему же? Он мне нравится, — сказал Пиноккио.