Так он вел себя постоянно, после того как Дженет Ричардс, девушка, в которую он ужасно влюбился в семнадцать лет, бросила его. Джек с головой погрузился в экстремальные виды спорта – нечто настолько далекое от женщин, насколько это вообще было возможно в пределах планеты Земля.

Всего пара месяцев. А если подсчитывать точно (чего он, разумеется, не делал), то семь недель. В течение семи недель человек может справиться с чем угодно, если захочет.

И он твердо верил в это до Дня обуви.

Началось все с того, что Боннеру вдруг вздумалось сунуть нос в дела Джека. Когда они грузились, собираясь отправиться в Кливленд, Паршивый Клоун отыскал Джека и начал настаивать на том, чтобы он поехал в их автобусе.

– С чего это? – спросил Джек.

– Потому что я застукал вон того твоего парня почти на Кортни, – кивнул Боннер на Теда, – и вовремя его остановил. Ему повезло, что я не стал вызывать копов.

Джек нахмурился:

– Почему он должен отказываться от того, что она предлагает всем вокруг? Если бы ты вызвал копов, она бы и на них повисла.

– Не важно, – отмахнулся Боннер. – Суть в том, что тебе нужно кое-что подкорректировать. В нашем автобусе должен ехать ты, и никто другой.

Джек не хотел ехать в том автобусе – уж лучше пусть его голого привяжут между двумя фонарными столбами.

Поэтому он начал спорить с Боннером, доказывая, что все его парни – обученные, опытные телохранители, а он занимается исключительно координацией их работы. Лукас ничего не желал слушать.

– Мы наняли тебя, старик. Ты и должен с нами ехать, мне кажется, что деньги, которые мы тебе платим, обязывают тебя перейти в наш автобус. Ни с кем другим Одри не чувствует себя в безопасности.

Джек замолчал и прищурился:

– Это она так сказала?

– Слушай, пижон, никто не знает ее так, как я, поверь. А я знаю, о чем говорю.

Паршивый Клоун понятия не имел, о чем говорит, но у Джека не оставалось выбора. Не сказав больше ни слова, он повернулся и пошел прочь от Боннера, чтобы забрать свои вещи и сообщить Теду хорошую новость.

Как, черт побери, он вообще вляпался в эту историю? Что за идиотский мозговой спазм у него случился, почему он вдруг решил, что сможет выдержать это дерьмо? Джек уже начинал думать, что лучше было заработать на свою летную школу в «АЭ», работая, даже если бы ему потребовалось на это сто лет.

А прошла всего неделя. Одна неделя!

Через час он перебрался в главный автобус. Кортни уже встречала его на лесенке, ведущей внутрь. Она широко улыбалась и щедро демонстрировала Джеку свои трусики.

– Привет, красавчик! – промурлыкала Кортни так громко, что Джек подумал – вот и настал ее звездный час. – Я слышала, мы будем соседями по спальням!

– Особенно-то не радуйся, – буркнул он, протискиваясь мимо нее – она даже с места не сдвинулась, чтобы дать ему пройти.

Веселья у Кортни ничуть не убавилось.

– Давай я покажу, где ты будешь спать, – заявила она и провела Джека через маленькое помещение, совмещавшее в себе функции кухни и гостиной, в темный коридорчик, по бокам которого размещались похожие на гробы койки. Вот именно о таком жилье каждый мужчина и мечтает. Джек швырнул сумку на верхнюю койку, повернулся, вышел обратно в так называемую гостиную и сел, вытащив мобильник.

– Что это ты делаешь? – заинтересовалась Кортни, усаживаясь напротив.

– Нужно сделать пару звонков, – ответил Джек и отвернулся, чтобы не любоваться грудями Кортни.

Следующие два часа он ухитрялся полностью избегать взглядов на эти груди. Он поговорил с представителем местной охраны, нанятой для шоу в Кливленде. Здесь придется здорово поработать, как на любом выступлении под открытым небом. Созвонился также со своими друзьями в Лос-Анджелесе.

– Эй, как дела? – весело осведомился Купер.

– По-разному, – ответил Джек.

– Женщины? Или работа? – фыркнув, спросил Купер. Поскольку Джек отозвался не сразу – он не знал, что на это отвечать, – Купер захохотал. – Только не говори, что ты уже успел влипнуть в неприятности!

Джек нахмурился и поспешил сменить тему:

– Есть что-нибудь новенькое?

– Очевидно, женщины.

Джек закрыл глаза.

– По работе, Куп!

– О да. Помнишь Линдси, помощника продюсера из фильма «Война мамочек-наседок»? – спросил Купер. Речь шла о фильме, в котором работали «Анонимные экстремалы», и о женщине, за которой Джек очень пытался ухаживать – но безуспешно.

– Купер! – устало произнес Джек.

– Я так и подумал, что помнишь, – отозвался тот. – В те выходные она вышла замуж.

Джек моргнул.

– За этого молодого режиссера, о котором сейчас все говорят – Сэм Как-его-там. В общем, они вроде встретились на съемочной площадке, и это была любовь с первого взгляда.

– Спасибо за новости, – сказал Джек. – Так что насчет работы?

Купер снова захохотал.

– Не расстраивайся так сильно, дружище! Однажды женщина посмотрит на тебя, минуя все твои очевидные проблемы и фобии, и…

– Купер! – еще раз повторил Джек, гораздо тверже.

– Ну ладно, ладно, – ответил Купер и, преодолев свою веселость, рассказал Джеку о новом фильме, недавно возникшем у них на горизонте, – римейке «Джетсонов».

Повесив наконец трубку – Купер успел еще разок хорошенько его подколоть, – Джек с облегчением увидел, что хотя бы одна его стратегия сработала. Он так долго разговаривал по телефону, что Кортни это надоело и она перебралась в другое помещение – в двух футах от гости-мой, и теперь смотрела через плечо Люси, листавшей какой-то журнал мод.

А тут еще и Фред, парикмахер и стилист Одри, выкатился из одного из гробов и притопал в гостиную и теперь стоял, позевывая и почесывая голый живот. Едва Джек убрал мобильник, влюбленные пташки тоже решили выбраться из уединения дальней спальни.

Первым появился Паршивый Клоун. Джека заворожила его внешность – волосы были тщательно приведены в художественный беспорядок и залиты лаком. Он натянул ни себя джинсы, висевшие низко на бедрах, и выглядел в них натуральным манекеном. Даже майка для бодибилдеров не могла развеять эту иллюзию. Джек много времени провел в Голливуде и видел парней, плативших за то, чтобы выглядеть шикарно, но он еще никогда не видел парня, выглядевшего так, словно тот заплатил за свои внешний вид чересчур дорого.

Следом шла Одри с гитарой. В отличие от пиявки, которую она называла бойфрендом, Одри выглядела совершенно естественной и чертовски хорошенькой. Ненакрашенная, с волосами, собранными на макушке в узел, и несколькими кучерявыми прядками, падавшими на лицо. Она была одета в короткие шорты, намеренно или нет выставляя напоказ пару ножек самой совершенной формы из всех, что Джеку когда-либо доводилось видеть. Еще на ней была майка с надписью «Грюн-Холл, Грюн, Техас», вившейся вокруг рисунка самого старого танцевального зала Техаса.