Отказ Болдуина переговорить с Гитлером явился, возможно, сигналом, предупреждающим, что английская политика рано или поздно может вернуться к той линии, которую она проводила перед Первой мировой войной, следовательно, занять непроницаемую и, в конечном итоге, антигерманскую позицию. Немецкая политика связала себя, со своей стороны, с «западным соглашением». Гитлер еще в 1933 году отклонил идею выбора русской опции в беседе с немецким послом в Москве, Рудольфом Надольны, советовавшим правительству рейха этот путь в составленном им меморандуме и говорившим с Гитлером по этому поводу. СССР был снова включен в европейскую игру благодаря Франции.

Франко-русский пакт 1935 года, ратифицированный весной 1936-го, представлял собой фактически военный союз, направленный односторонне против рейха. Военный союз между Францией и Советским Союзом означал при включении «авианосца» Чехословакии серьезную военную угрозу рейху. Важные промышленные районы Центральной и Восточной Германии оказывались в сфере досягаемости военно-воздушных сил противника с территории Чехословакии, в то время как западные промышленные районы вследствие полной демилитаризации зоны до 50 км к востоку от Рейна являлись открытыми и беззащитными перед любой франко-бельгийской оккупацией. Долгом и правом любого немецкого правительства в сложившемся положении являлось осуществлять политическое планирование, основываясь на этих фактах. Сверх того, включение Советского Союза было настоящей культурной изменой. Это осознавали и ответственные лица в Париже. Эррио сравнил союз с СССР ни много ни мало как с турецкой политикой короля Франца I, объединившегося с турками против христианских Габсбургов[109].

Положение Германского рейха являлось, даже если бы немецкое перевооружение зашло существенно дальше, чем это могло случиться в короткое время, безусловно еще более угрожающим, чем в начале Первой мировой войны. Система пактов, сформированная Францией — так называемая «Малая Антанта» (Польша, Чехословакия, Югославия, Румыния, Бельгия), — окружала рейх, превратившись с включением Советского Союза в мощную угрозу. Все усилия, направленные на заключение основополагающего договора с Великобританией, оставались после подписания морского соглашения бесплодными. По отношению к установке президента Соединенных Штатов Рузвельта насчет Германии с немецкой стороны не стоило предаваться иллюзиям. Уже в ноябре 1933 года США, как упоминалось выше, пошли на дипломатическое признание Советского Союза, от которого они отказывались 16 лет. Признание Советского Союза следовало рассматривать в качестве первого сигнала, так как для последовательно антисоветской политики Германии оно уже в это время не представляло позитивного момента. Для Запада большевистская опасность была далеко, много дальше, чем для Германии, поэтому ее недооценивали, полагая, что обязаны видеть большую, чем в советской империи, опасность во вновь окрепшей Германии. Этой империи нужно было придвинуться на тысячу километров, прежде чем была признана польза Германии для обороны от нее.

К этому времени, однако, то есть в конце 1935-го — начале 1936 года, значение Германского рейха в качестве политического фактора власти нельзя было оценить высоко: восток рейха поделен пополам коридором, запад до 50 км на восток от Рейна полностью демилитаризован, иными словами, полностью открыт любой западной военной инициативе. Тем самым большая часть немецкого промышленного потенциала подвергалась угрозе захвата. Немецкое правительство не было хозяином в собственном доме. Даже видимости надежды изменить это состояние путем переговоров после заключения франко-русского военного пакта не имелось. Если правительство рейха желало вновь обрести полную свободу действий, став вместе с тем интересным для других государств в качестве партнера, оно могло это сделать только по собственной инициативе — и все же немецкая сторона продолжала удерживать в поле зрения Великобританию как идеального партнера. От французского правительства, находившегося под сильным влиянием левых партий (включая коммунистов) и заключившего односторонне направленный против рейха военный пакт с Советским Союзом, нельзя было ожидать ни малейшего шага навстречу в вопросе об изменении статуса Рейнской области в смысле восстановления нормального положения вещей, то есть неограниченного суверенитета немецкого правительства.

Отец пишет об этой фазе немецкой внешней политики, завершившейся восстановлением неограниченных суверенных прав правительства рейха в так называемой «демилитаризованной зоне» Рейнской области:

«Как для Адольфа Гитлера, так и для меня представлялось несомненным: если военный суверенитет в Рейнской области должен был быть восстановлен — и после заключения франко-советского союза Гитлер придерживался этой точки зрения, — то на пути переговоров он являлся недостижимым. Наоборот, существовала опасность, что в случае долгих дискуссий по проблеме может возникнуть чрезвычайная ситуация, которая скорей бы привела к настоящему кризису и конфликту, чем если бы заграница была поставлена перед fait accompli. Таковы были размышления, занимавшие нас тогда и окончательно побудившие Адольфа Гитлера предпринять этот шаг»[110].

Франко-советский пакт о взаимопомощи, подписанный уже 2 мая 1935 года, был ратифицирован французской стороной 27 февраля 1936 года. Непосредственно вслед за этим был заключен военный пакт между Францией и Чехословакией, в свою очередь, дополненный договором между Советским Союзом и Чехословакией, чье вступление в силу, однако, ставилось интересным образом в зависимость от действий Франции.

Ввиду ратификации этого договора, провозглашенный в прошедшем году военный суверенитет был распространен Гитлером на всю территорию рейха. Это означало отмену демилитаризованной зоны на западе рейха и учреждение немецких гарнизонов в до той поры демилитаризованной Рейнской области. Он провозгласил этот шаг.

Отец комментировал:

«Он (Гитлер) часто объяснял мне позже, что это было для него одним из самых трудных решений, что он, однако, после заключения франко-русского военного союза иначе действовать не мог.

В течение зимы 1935/36 года в Париже и Лондоне я имел контакты с большим количеством влиятельных персон. В разговорах я выражал открыто и недвусмысленно, что либо должно быть достигнуто взаимопонимание между западными державами и Германией путем оговоренной программы ревизии, либо Германия снова возьмет в собственные руки оборону своей страны, то есть Локарнский договор должен быть в какой-то форме пересмотрен (…)»[111].

Соответственно велик был риск, который была готова взять на себя немецкая сторона, связанный с предотвращением в любой момент возможного захвата Францией западной области рейха и вместе с тем существенной части немецкого промышленного потенциала. Так называемое «занятие Рейнской области» было вызвано стесненным внешнеполитическим положением, тяжелее которого едва ли можно вообразить.