незаметно и на жизнь Энтони никак не повлиял. Отца все равно никогда не бывало дома, он просто нашел себе другое место для ночлега.

– Я спросила его, почему он хромает, а он сказал: «Я не хромаю», но я-то точно видела, что хромает.

Старые традиции жили только усилиями бабушки Бланшар. На первое причастие она подарила ему скапулярий с двумя заламинированными изображениями: Святого сердца и Девы Марии – каждое размером с почтовую марку. Изображения соединялись длинной коричневой лентой, и их нужно было носить под рубашкой: одно на груди, одно на спине. Ношение скапулярия вкупе с чтением определенных молитв в нужном порядке обеспечивало полную индульгенцию.

Вслед за миссис Моррисон он прошел в приходской зал, где волонтеры уже приготовили кофе и пончики. Он взял глазированный пончик и стаканчик с кофе, как обычно, с заменителем сливок.

Полная индульгенция отменяла все время, назначенное человеку в Чистилище за его незамоленные грехи, которые тот совершил в жизни; обнуляла счетчик.

Заламинированные изображения липли к его коже.

К святым обращались с конкретными просьбами: послать хорошую погоду по сезону, избавить от головных болей, уберечь пожарных. Каждый святой отвечал за свое подразделение, как корпоративный менеджер среднего звена. Система была обширна. Его собственный святой покровитель, Антоний, отвечал за нахождение пропавших предметов. Существовали отдельные святые, отвечавшие за то, чтобы актеры запоминали свои реплики, бомбы не разрывались, а застрявшие в горле рыбные кости выходили без последствий.

Латынь. Рыбные пятницы. Он видел фотографии с воскресной мессы в Бостоне пятидесятилетней давности. Теперь церкви были полупустые. Через десять лет, когда старые набожные католики, составлявшие весь круг общения Энтони, обретут вечный приют, церкви опустеют совсем. Из-за всей этой ситуации со священниками юных прихожан на смену нынешним не осталось.

Скапулярий надлежало носить, не снимая, – бабушка Бланшар была весьма категорична в этом вопросе. Последние годы жизни она провела, придерживаясь стратегии собрать как можно больше индульгенций. Самым урожайным сезоном в этом смысле была весна: сорок дней Великого поста были сродни ежегодным январским распродажам, на которых можно было урвать все по самой лучшей цене. Некоторые молитвы получали удвоенную или даже утроенную ценность, если были прочитаны в пятницу при Святых Дарах. Пост давал возможность заработать дополнительные баллы, как специальная акция от руководства: Крестный путь, постная пятница. Мэри Фрэнсис Бланшар использовала все предложения по полной. В душе она была скопидомкой – дотошной, организованной и поразительно результативной собирательницей милости.

Под управлением бабули семья Бланшар наслаждалась миром и порядком. У них был план; уже проложенный для них понятный и недвусмысленный маршрут. Оглядываясь на то время незамутненным взором, он понимал, какова была ее власть. После смерти бабушки отец перестал ходить в церковь, за исключением двух праздников – Пасхи и Рождества, – когда этого было не избежать, а потом ушел в другую часть города и не вернулся.

Взгляд в прошлое всегда объективнее, так о нем говорят.

Энтони носил скапулярий, пока ленточка не перетерлась и вся конструкция не развалилась. После этого ему долго не хватало ощущения прилипшего к спине пластика.

Миссис Моррисон махнула ему рукой с другого конца зала. Она все еще рассказывала про свою бесплодную дочь из Аризоны, только теперь слушателей было четверо: миссис Паоне, миссис Гвилуччи, миссис Макган и ее дряхлый муж, который никогда не слушал, но всегда выглядел участливо, по чему было сразу понятно, что с ним что-то не так.

Вся эта ситуация со священниками была ужасна, просто чудовищна. Сексуальные домогательства до невинных детей. Энтони не сомневался в том, что это правда, но не мог отделаться от мысли, что обычному человеку лучше было бы об этом не знать. Для его бабушки и дедушки католичество было предметом гордости, теперь же это была скорее сальная шуточка вечерних комиков, не требующая большой фантазии. Для обычного католика это знание означало чистые убытки.

Миссис Моррисон призналась, что ее дочь из Метуэна всегда была проблемной. Сначала развод, а потом и волчанка. Должно быть, одно – следствие другого.

– Она пьет по шестнадцать таблеток в день, – сообщила миссис Моррисон.

В ответ раздался шепоток то ли сочувствия, то ли негодования.

Да, он не сомневался в том, что это правда, но тем не менее он сам провел добрую часть детства в окружении священников, и до него никто не домогался.

– Вот поэтому я и не хожу по врачам. Они всех подсаживают на таблетки, – уверенно кивнула миссис Макган, словно этот вопрос был давно закрыт. – В новостях говорили.

Святая Димфна покровительствовала жертвам инцеста: детям, изнасилованным отцами. Еще она была узким специалистом по неврологическим заболеваниям, депрессиям и тревожным расстройствам. В нынешние времена от святых ожидали многозадачности.

Во время утренней мессы он внимательно наблюдал за этими стариками – тлеющими угольками его церкви – и задумался о ее распаде. Она была похожа на старую машину, которая уже настолько давно отъездила свое, что теперь все ее внутренности отказали разом: тормоза, трансмиссия, ветхий перегретый двигатель. Церковь, в сущности, просто разваливалась на части.

Могло статься, что он просто был не из тех, до кого кто-нибудь стал бы сексуально домогаться. Ход истории в целом подтвердил эту теорию.

Он хотел бы познакомиться с кем-нибудь своего возраста, с молодой матерью, латиноамериканкой может быть. Если бы можно было получить женщину по заказу, он бы попросил для себя красивую испаноговорящую девушку с двумя детьми, мальчиком и девочкой.

Мало кто знал, но он хотел бы иметь семью. Не обязательно с родными детьми, он не отказался бы принять и тех, над которыми потрудился кто-нибудь другой. В каком-то смысле это было даже предпочтительнее. Для некоторых мужчин дети были вопросом самолюбия – надо же передать кому-то свои гены и всякое такое, – но Энтони решил, что мир и без его генов не оскудеет.

Лучше бы им ничего не знать.

ПОСЛЕ ОБЕДА ЭНТОНИ СЕЛ НА ПРИГОРОДНЫЙ ПАРОМ ДО БОСТОНА, он совершал этот ритуал каждую неделю. Людей на борту почти не было, к этому часу все желающие покинуть пригород его уже покинули. Единственными пассажирами помимо него была престарелая пара с чемоданами на колесиках.

Когда паром отчалил от грэнтемского пирса, у него защекотало в животе. В ясный день, не такой, как этот, можно было сосчитать острова: Овечий остров, Ореховый остров, остров Джорджа[13]. Энтони никогда не бывал ни на одном из них, но чувствовал их присутствие даже сквозь туман. Он абсолютно точно знал, где находится.

Он не сводил глаз с горизонта, чтобы не закружилась голова. А ведь еще совсем недавно такое путешествие было просто