этой ночью Николай Иванович собственными глазами убедился, что атакующий миноносец практически незаметен, черный корпус сливается со свинцовой морской гладью, благо удалось посмотреть как «Блестящий» добивал торпедой японский вспомогательный крейсер. Только вспышка выстрела заметна, когда пороховой заряд отправляет в убийственное плавание торпеду. И более ничего — даже искры из труб не видно, если миноносец не дает полный ход, а старается соблюдать маскировку.

— Держаться всем вместе и не стрелять до последнего момента, пока не будет полной уверенности, что на корабль начнется торпедная атака. Но и тогда стараться прожектора не включать, — тихо пробормотал адмирал, свои выводы он сделал вполне определенные. — Так что Дмитрий Густавович полностью прав…

Николай Иванович не заметил, как задремал, и проспал больше двух часов, пока его не разбудил флаг-капитан Кросс. Небогатов недовольно посмотрел на вошедшего в салон капитана 1 ранга, но понимал, что без особой нужды даже этот несколько легкомысленный офицер, «любимец дам полусвета», прекрасно составляющий официальные бумаги (для чего и держал его при себе), беспокоить не будет.

— Что случилось?!

— Подошли крейсера Добротворского и «Ослябя» — теперь все наши отряды в сборе. «Жемчуг» ушел к эскадре, на море стоит туман полосами и дымка, видимость сильно ограничена. Но на двадцать кабельтовых рассмотреть можно, в бинокль, разумеется.

— А что вы хотите, обычная для здешних мест погода. Тут дымка может несколько часов, а то и дней стоять — море то холодное. Теплая вода ведь с юга идет, вот и смешивается.

Небогатов окончательно проснулся, потер глаза. Несмотря на некоторую полноту, он был подвижным человеком, хотя долгое плавание измотало и его, на лице выступила экзема, которую приходилось припудривать, словно светской красотке — все же отталкивающе выглядит лицо с красными пятнами на нем, особенно когда на плечах золотые погоны с черными орлами. Нужно соответствовать образу.

— Какие потери нанесли японцам, удалось выяснить?

— Так точно, ваше превосходительство. Потопили четыре неприятельских вражеских крейсера, и еще один предположительно.

Заметив удивленно выгнутую бровь на лице адмирала, флаг-капитан Кросс быстро заговорил:

— Получив десяток снарядов с «Жемчуга» скрылся на норде, уходя к Квельпатру на полном ходу — пожаров на нем не произошло. А Левицкий отвлекся и упустил…

— Что значит отвлекся?! Отвлекаются на красивых барышень, а он давно не мичман!

С правого борта заметили небольшой силуэт, с одной трубой и приняли за вражеский миноносец. Отвалили в сторону и открыли огонь, чтобы сорвать торпедную атаку. Только…

— Да не мямлите, что случилось?

— То каботажный пароход, вроде, флаг не поднят — потопили артогнем, ответных выстрелов не было.

— И хрен с ним, незачем в пролив влезать ночной порой! Здесь ходят только чужие корабли, наших уже нет, — после короткой паузы, взятой на размышление, с усмешкой отозвался Небогатов.

— Запишите, как вражеский миноносец, незачем огород городить, да выяснять, кого утопили! Что еще?

— Курс держим на острова, по распоряжению командующего эскадрой, вечером отданному. Или изменить?! Эскадра в сотне кабельтовых к зюйду — вроде тоже собирается воедино, миноносец прибежал.

— Это хорошо, — пробормотал Небогатов, и после раздумий произнес. — Курс не менять, нужно проскочить полосу тумана. А там посмотрим прав ли дмитрий Густавович и его штабные — почему то посчитали, что там обязательно будут японские бронепалубные крейсера, что несут охрану пролива, чуть ли не весь 5-й отряд вице-адмирала Катаоки. Пустое — то гадание на кофейной гуще, а вот нападение вражеских миноносцев весьма возможно. По всем расчетам как час тому назад они должны выйти в море, ведь дозорные корабли передали множество радиограмм.

— Наши мешали им искрой, — осторожно отозвался Кросс — о работе радиостанций он имел самые смутные соображения. — А половина расчетов противоминной артиллерии у пушек, только стволы от ночной стрельбы пробанили. Командир приказал им быть настороже.

— Игнациус правильно сделал — выскочат из-за густой дымки и выпустят торпеды. У их самодвижущих мин дальность хода десять кабельтовых, если не больше…

Договорить Небогатов не успел, послышался грохот сапогов бегущего человека и в салон влетел флаг-офицер лейтенант Северин — запыхавшийся, раскрасневшийся, глаза шальные.

— Ваше превосходительство просят подняться на мостик. В тридцати кабельтовых из-за тумана вышли японские корабли — вроде весь их 5-й отряд. Опознали броненосец «Чин-Йен», три «симы», авизо, позади них еще какие-то крейсера с миноносцами. Командир приказал дать полный ход — идти им на встречу…

Небогатов уже не слушал своего флаг-офицера, не до того было старому адмиралу. Нахлобучив на голову фуражку, он уже устремился к двери, поминая на ходу командующего:

— Дьявол ему, что ли ворожит! Как в воду всегда смотрит!

5-й боевой отряд вице-адмирала Катаоко.

Схема бронепалубного крейсера "Мацусима", с 320 мм орудием на корме.

Глава 24

— Да куда оно уйдет, это старое корыто императрицы Цыси! У него сейчас не больше восьми узлов, и один путь на дно! А вот эти убегут, туман близко, вы их хоть еще одним снарядом зацепите, Василий Васильевич, а то безбожно промахиваются с двадцати кабельтовых!

Небогатов не скрывал раздражения — гнавшийся вот уже четверть часа за флагманской «Ицукусимой», на которой развевался вице-адмиральский флаг, «Суворов» ухитрился попасть лишь двумя шестидюймовыми снарядами, хотя вокруг вражеского корабля то и дело вставали всплески. То прямо по ходу, то за кормой, или у бортов — все три башни правого борта лупили залпами, но промахи следовали один за другим, и это с оптимальной для боя, самой выгодной для русских кораблей дистанции.

А может все дело в том, что броненосец сейчас выдал совершенно невозможные для него шестнадцать с половиной узлов, рванувшись в погоню, и артиллеристы «Князя Суворова» просто не смогли приноровиться к такой большой скорости, на которой еще не вели стрельбу.

Главный калибр, понятное дело, в бою не задействовали, да и зачем тратить такие снаряды против маленького крейсера водоизмещением чуть больше четырех тысяч тонн. Хватало за глаза шести 152 мм пушек, да десяток противоминных 75 мм скорострельных орудий буквально захлебывались стрельбой, насколько быстро выпускали снаряд за снарядом. Но это больше походило на психологическое давление — большая часть снарядов были обычными бронебойными болванками или были начинены ничтожно маленьким количеством пироксилина в пятьдесят грамм.

Но даже эти небольшие по весу снаряды наносили серьезные повреждения, тем более, вражеский крейсер имел совершенно небронированный борт. Только его 120 мм орудия были прикрыты щитами, имелась броневая рубка, достаточно хорошо защищенное. Но зато огромное 320 мм орудие было обнесено солидной толщины барбетом в триста миллиметров, да сверху надет бронированный колпак в два дюйма. Такой же толщины была броневая палуба, но сейчас