— Ну какие ж личные! Какие личные!? — Трясет распиской с моим факсимиле баба Маша. — Присвоили, ироды, получается. А из меня дуру делаете? Я людей уговорила, как старшая по дому. Как мне теперь им в глаза смотреть?

Я потихоньку начинаю соображать, что случилось, сопоставляя события.

Дурак… Какой же я дурак! Даже смешно.

— Александра Ивановна, — устало говорю секретарю. — Я вспомнил, где эти документы. В красной папке.

— Что? — Не ловит волну моя перепуганная секретарь.

А я продолжаю.

— Действительно, сам же ездил в столицу, подавал. Не переживайте, — поворачиваюсь к бабе Маше. — Через три дня все будет сделано. Напомню, кому нужно.

— Вот тут мне пиши, — подсовывает мне женщина печатный бланк расписки. — Обязуюсь реализовать в течение трех дней. А то люди то не поверят!

Подписываю, осознавая, что либо сейчас и эту дырку тоже заткну, либо объявится скоро по мою душу приставы.

Выпроваживаю с почестями активистку на улицу и закрываю дверь.

— Вить, — прошу водителя. — Покарауль здесь на всякий случай.

Охраны на офисе нет. Только сигнализация.

Падаю на диван, прикрывая глаза. В висках стучит от усталости.

— Алексей Михайлович, так я не поняла, — хрипит Александра Ивановна. — Где искать документы.

— Да нет их, — истерично смеюсь я. — Найдите подрядчиков, чтобы привели в порядок дворы и поставили площадки. За мой личный счет. И езжайте домой… Вы, вон, еле на ногах стоите.

— За ваш счет? — Переспрашивает. — Как же так? И что же? Ничего нельзя сказать?! Никак нельзя приструнить эту заразу! А ей ещё пирог пекла на день рождения…

— Буду думать.

Но когда я остаюсь один, сил на рациональность больше не остаётся. В порыве злости и безнадежности, я начинаю крушить кабинет.

Гори все в аду! И город этот! И эта должность! И бабы… На хрен!

В дверь опасливо стучатся и дергают ручку. Она заперта. Персонал волнуется.

— Все в порядке! — Отзываюсь.

Впервые хочется отступиться от принципов и, не разбираясь, мочкануть подлую стерву, которая уничтожила мой покой. Просто за что? За то, что я не уложил ее в койку? Да это жесть какая-то! Что у этих сук в голове? Хуже мужиков, ей Богу! Ни стыда, ни совести!

Но лишить жизни — это слишком просто. Хочется, чтобы Елена тоже вкурила по полной программе!

Тварь… Вот почему она — баба? Как вообще с ними бороться?

Звонок телефона отвлекает меня от темных размышлений.

Смотрю на экран… Федор! Чтоб его душу столичную!

Но трубку нужно брать.

— Алло… — выдыхаю в динамик.

— Ты чего там, Михалыч? Совсем белены обожрался? — Слышу в динамике голос приятеля. — Я с Бали прилетел, а мне как давай все рассказывать… Ты вообще понимаешь, каких трудов стоило прикрыть твою жопу в прошлый раз? — Разгоняется Федор. — Ты же не только сам подставляешься. Ты и меня топишь!

— Остановись… — Прошу его. — Вырулю. Все нормально будет.

— Где нормально, Леха?! Где нормально?! «Набережная» дело запрашивает. Собирается дать добро Кравцову на уголовку против тебя.

— Да не за что меня под уголовку, — хмыкаю.

— Ничего, они найдут. — Отвечает Федор. — Ааа! Ну ты идиот! — Психует.

И на этом самом месте я уже начинаю сомневаться, что на меня ничего нет. Если Елена изначально плела паутину, то…

— Ладно, — беру себя в руки. — Давай к сути. Что можно сделать?

— Что-что? — Ворчит. — Тоже, что тебе предлагали изначально. Делиться. Тридцать процентов бюджета под вывод из социальной сферы.

— Да ты шутишь! Было же десять!

— Это раньше было десять! А Кравцов уже согласился на двадцать пять!

— Нет, я не могу.

— Леха!

— Не могу! Потому что выхода дальше из этой чертовщины нет! Рано или поздно меня поставят жопой вверх, как и тебя! А я только вышел!

— Какие мы нежные! Ну тогда доедай хрен без соли!

— Зато не чужой хрен, — хмыкаю.

— Да пошел ты… — бросает трубку Федор.

Я прислоняюсь лбом к оконному стеклу. Зря я, конечно, так с ним.

Что за жесть то? А? Нарочно не придумаешь.

Глава 24

Настя

Состояние Алексея становится хуже с каждым днем. Он молчит о том, что происходит на самом деле, но мне кажется, что на него давит что-то посильнее общественного мнения.

Сегодня суббота. Десять утра. И мой муж до сих пор в кровати. Это нонсенс!

Мне хочется рассказать ему о своих рабочих успехах, о том, что меня утвердили катать ведущую партию на открытии спортивного комплекса и дали детскую группу на тренерство, но сейчас это кажется таким неуместным…

Мешаю ложечкой чай. Дети спят в шезлонгах рядом. Наша чудо-няня готовит обед. Господи, как мне ее оказывается не хватало. Вот такой простой, человечной, просто второй взрослой женщины в доме.

— Ну что вы, Настя, к завтраку не притронулись, — оборачивается она от плиты. — Не вкусно?

— Нет, что вы! — Спохватываюсь. — Очень вкусно. Просто я… я не знаю, как быть с Алексеем. Думать больше ни о чем не могу!

— Да у вас же только все наладилось! Что случилось то? — А всплескивает помощница руками.

— У нас все хорошо… — вздыхаю.

Действительно хорошо! Алферов так нежен и внимателен к нам снова, что даже немного перебарщивает. Но совсем не спит по ночам. Последние две — пьет.

— Просто я не знаю, как его поддержать. Как помочь! Вы его раньше не знали, но поверьте мне, он сгорает!

— Хм… — садится ко мне Георгина Георгиевна за стол. — Тогда нужно думать. Мужики — это не женщины. Это мы, что бы не случилось — зализали раны и снова в бой. А эти особи дохнут. Выдерживают определенную нагрузку и все — «привет»…

Мое сердце сжимается.

— Вот совсем меня ваши слова не вдохновляют, — осуждающе качаю головой. — Господи… — падаю лицом в ладони. — Как же хочется спокойной жизни! Когда вся эта грязь кончится?

Помощница берет меня за руку.

— Вы, покушайте, Настя, ради деток. А то скоро совсем одни глаза останутся.

Не чувствуя вкуса, работаю вилкой.

Помощница смотрит телевизор на минимальной громкости. Сериал заканчивается, начинаются новости.

Я делаю глоток чая и… только он не дает мне заорать в голос. Закашливаюсь.

— Кто это? Кто? — Хриплю, указывая на женщину.

— Так это… — смотрит на меня с удивлением Георгина Георгиевна, — сестра гада этого. Кравцова. Ребеночка родила недавно…

— Срочно! Громче!

— Так детки же…

— Пульт! — Колотит меня.

Выкручиваю громкость и понимаю, что не ошиблась. Кожа покрывается мурашками. Такое нельзя забыть. Этот голос из-за стены почти две недели снился мне в кошмарах!

— Это она.

— Она? — С опаской косится на меня помощница.

— Да… — говорю, зависнув взглядом в экране. — Этой женщине