– А все потому, что мать родила его в ночь полнолуния посреди поля, – добавил третий каноник.

– Нет, дело не в этом, – сказал четвертый. – На самом деле он ищет не луну, а зачарованных фей. По ночам они облачаются в лунный свет, который собирают с поверхности воды.

Отец Нарцис и аббат хотели, чтобы разговор на этом закончился. Но, учитывая интерес, который, похоже, проявлял их почетный гость к этой теме, они не решились вмешаться.

– Уголин считает, что именно зачарованные феи похищают души детей для Ольхового короля, – добавил отец Мартин. – Каждую ночь он спускается к умывальне в надежде, что однажды они заберут и его.

– Но зачем?

– Он хочет попасть в другой мир.

– Что за другой мир?

– Мы не знаем. Кажется, это мир его фантазий.

Заговорил еще один каноник:

– Его спутали пения Полуночных прачек[8], которые заворачивают в свои простыни тех, кто скоро умрет. Именно из-за них люди запираются в своих домах. Чтобы не слышать их песен.

– Или их криков.

– И он не боится Суда Божьего? – спросила Брисеида.

– Нет, Уголин уже и так стал воплощением греха своей матери.

– Какого греха?

Каноник пожал плечами:

– Такого ребенка нельзя родить, не совершив серьезного греха. Возможно, вы уже поняли, но Уголин Попьян не такой, как все.

Кивком он указал на другой конец стола.

Дрожь пробежала по телу Брисеиды. Как она не заметила его раньше? Бледнолицый каноник, смотревший на нее в соборе, снова уставился на нее так же бесстыдно, как и раньше, но, казалось, смотрел сквозь нее. Или он смотрел на рыцаря, побывавшего на краю света? Другие каноники не стеснялись говорить о рыцаре прямо в его присутствии.

– Что его мучает? – спросил Энндал, также испытывая дискомфорт.

– Вера в то, что он принадлежит к другому миру настолько, что уже не живет в этом, – вздохнул отец Нарцис.

– Вам следует задавать вопросы ему, мессир д’Имбер, – добавил отец Мартин. – Я уверен, что вы бы с ним поладили… если бы смогли вытянуть из него больше трех слов за один разговор.

– Вам должно быть стыдно за то, что вы развлекаетесь подобными историями, отец Мартин, – отругал его отец Нарцис.

– Прошу простить меня, отец.

Послышался слабый голос, заставивший собравшихся замолчать:

– Чтобы ясно видеть, лишите зачарованную ее лунного обличия.

Уголин Попьян почти не шевелил губами, и взгляд его оставался каким-то туманным. Но этих нескольких слов, произнесенных медленно, было достаточно, чтобы у всех каноников перехватило дыхание. Восемь слов подряд для Уголина Попьяна было неслыханным делом.

– Пришло время проводить вас обратно в богадельню, мессир д’Имбер, – сказал аббат. – Нынче не стоит находиться поздно вечером на улицах. Отец Нарцис?

– То есть… – сказал последний, застигнутый врасплох. – Я думал, что рыцарь сможет сам найти дорогу…

– Ну что вы, отец, это было бы нарушением всех наших правил гостеприимства.

Отец Нарцис не осмелился возразить ему, но повернулся к отцу Мартину и невинно воскликнул:

– Отец Мартин! Вы были так разговорчивы с нашими гостями, поэтому, несомненно, будете рады их проводить. Не мешкайте, уже поздно.

– Когда я увидела дракона в Китае, то находилась в воде, ночью, стоя лицом к луне, – прошептала Брисеида на ухо Энндалу. – А в трактире прошлой ночью я снова была в воде. Не говоря уже о том, что в Цитадели именно в отражении фонтана я заметила первую иллюзию.

Энндал тоже думал об этом.

Брисеида сжала кулаки, вспомнив слова Уголина Попьяна. Молодой монах буквально соответствовал человеческому архетипу. Странный с детства, одержимый другим миром… Она еще не знала, что думать о его намерениях, но должна была отнестись к его словам так же серьезно, как и к словам Теобальда.

Отец Мартин шел впереди Лиз, беспокойно оглядываясь на каждом перекрестке. Город казался пустынным, только неприятные запахи витали в воздухе. Однако отец Мартин размахивал перед собой факелом, словно ожидал, что в любой момент появится чудовище. Энндал остановился, прислушался и осмотрел переулок, залитый лунным светом.

– Отец, – спросил он тихо, – не вода ли это из фонтана течет там?

Отец Мартин насторожился:

– Да, мессир.

– Я бы хотел подойти к нему, чтобы освежиться.

– Просто… Идти далеко, и был тяжелый день…

– Значит, идите спать. Не волнуйтесь, мы найдем дорогу.

Отец Мартин кивнул, быстро забыв о своем гостеприимстве. Он пожелал путникам спокойной ночи и направился один в сторону верхнего города, к богадельне. Но через несколько метров он остановился, привлеченный странным шумом, доносившимся с крыш.

– Думаю, будет лучше, если я останусь с вами, – сказал он, быстро обернувшись. – Отец Нарцис очень расстроится, если по моей вине вы заблудитесь… Вы уверены, что хотите пойти туда прямо сейчас? Если вам нужно просто подкрепиться, Хасин, молодой каноник, управляющий богадельней, может принести ведро воды к вам в комнату… Эта умывальня очень красива, но днем она, конечно, интереснее.

– Умывальня? Сюда приходит Уголин Попьян?

– Сегодня вы его там не найдете, отец Нарцис запретил ему выходить по ночам, пока… И потом, это не главная умывальня, просто водопой, фонтан, правда, ничего особенного… интересного. Вы слышали этот шум?

– Вы чего-то боитесь, отец Мартин? – спросил Менг.

Взгляд отца Мартина переходил с генерала на рыцаря. Казалось, присутствие желтокожего человека успокаивало его не больше, чем ночные звуки. В нескольких шагах от него раздавалась тихая музыка фонтана. Она поднималась из маленькой квадратной площадки, залитой прекрасным голубым светом. Оанко оглядел прилегающие улицы, чтобы убедиться, что они одни. Энндал подошел к прямоугольному бассейну, который поднимался до колен, рядом с каменным домиком, из которого вытекал поток воды. Он закатал рукава и побрызгал водой на лицо, чтобы выглядеть хорошо. Лиз пожирала его глазами. Она умирала от желания задать ему тысячу вопросов после всех его речей и не могла дождаться, когда отец Мартин оставит их наедине. Леонель сидел на краю умывальни, незаметно наблюдая за каждым движением каноника. Эней и Брисеида ходили вокруг, внимательные и молчаливые.

– Что вы об этом думаете? – спросил их Энндал вполголоса.