Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего. Я здесь… сам знаешь с кем.
На «ты» он согласился перейти относительно недавно, и Мартина это, кажется, воодушевило безмерно.
– Знаю, знаю… Абсент тоже ему несешь?
Сильвенио уныло покосился на бокал с ядовито-зеленой жидкостью в своей руке.
– Разумеется. Я не люблю алкоголь. Он однажды заставил меня распить с ним бутылку вина на двоих – мне не понравилось. Воздействие самого алкоголя на мозг я все равно нейтрализую, а вкус как-то не впечатляет.
– Он еще и пить тебя заставляет…
Мартин покачал головой. Всякий раз, когда Сильвенио упоминал Аргзу, взгляд миротворца неизменно наполнялся сочувствием и печалью. Он тогда осуждающе поджимал губы и все качал вот так головой, безмолвно сетуя каким-то высшим силам, и Сильвенио с ним в такие моменты становилось неловко: он ощущал себя, в самом деле, какой-то оскверненной святыней. Или неизлечимо больным. Или еще кем-нибудь… ущербным. Все было в Мартине хорошо – он разделял его вкусы и идеологию, относился всегда с пониманием, поддерживал в особенно трудные дни, умел одной своей открытой улыбкой усмирить бушующую бурю эмоций, был терпеливым, внимательным и искренним – и при этом все же существовало одно «но»: иногда его основательно переклинивало, и тогда он взирал на Сильвенио с неподдельным благоговейным обожанием, как на какой-нибудь идол, и все просил восторженным шепотом рассказать еще что-нибудь об Эрландеране. Неловкость в такие минуты была почти физически ощутима.
Они вместе прошли к одному из дальних столиков, где сидел Аргза – как всегда, в тени, в вальяжной позе. Сильвенио поставил бокал на стол и предусмотрительно сел рядом с пиратом, не дожидаясь, пока тот усадит его сам. Мартин поздоровался с Пауком убийственно-вежливым тоном и демонстративно пристроился на диванчик к Сильвенио, невозмутимо попивая свой апельсиновый сок.
– Я не приглашал тебя, Мартин Люмен.
Сильвенио сделал вид, что его здесь нет, потому что оказаться между двумя перекрестными огнями схлестнувшихся не на шутку взглядов пирата и миротворца, одинаково неприязненных, ему не хотелось совершенно. Иногда он по-настоящему жалел, что Аргза не брал с собой в такие вот походы по барам Джерри – с ним было бы гораздо проще найти понимание.
– Ты не указ мне, Паук, и я сам волен выбирать себе место.
– А я смотрю, ты больно смелый стал?
– С какой стати мне тебя бояться, интересно?
– Я могу наглядно показать, с какой стати. Брысь отсюда, пока я добрый.
– Добрый? Быть может, ты скажешь еще, что ты сейчас очень вежливый?
Сильвенио вздохнул и незаметно вытек из-за стола, обогнув колени миротворца. Вмешиваться в перебранку не хотелось тоже – его все равно, очевидно, никто не собирался слушать.
– Сир, – сказал он тихо. – Я хочу пить. Можно мне сходить к бару снова?
Аргза глянул на него с недоверчивым прищуром, но великодушно махнул рукой, отпуская. Сильвенио с облегчением переместился обратно к бару и спрятался там за барной стойкой, заказав сок и себе. Плату с него не брали – видели, с кем пришел. Здешний контингент ему не нравился – сплошь пьяные, наглые, с масляными глазками и скользкими, липкими взглядами, – как не нравилась и мысль о том, что в таком месте мог забыть Мартин. Через какое-то время миротворец разыскал его и опять уселся рядом, и по его спокойному лицу невозможно было сказать, в чью пользу завершился этот бессмысленный спор.
– Он за нами следит, – заявил Мартин с непонятным смешком. – Неудивительно – мое одеяние очень трудно потерять из виду. Но при этом он велел передать тебе, чтобы ты заказал еще что-нибудь и не торопился возвращаться в ближайшие минут двадцать. Пригрозил, правда, что, если я этим воспользуюсь и хоть раз к тебе притронусь, он переломает мне руки. Как будто я его боюсь.
Сильвенио оглянулся: за столик Аргзы подсели какие-то хмурые типы с бегающими глазками. Значит, у Паука намечалась сделка. Судя по тому, что он не захотел его присутствия рядом, – наверняка бесчестная. То есть еще более бесчестная, чем повседневная жизнь пирата.
– Ясно… Мартин, а почему ты здесь?
– А! Точно! – Тот проморгался, словно очнувшись. – Как раз время подошло. Пойдем, покажу, почему я выбрал это место.
Сильвенио опасливо покосился на неотрывно следящего – и при этом умудряющегося внимательно слушать своих собеседников – Аргзу, который взглядом пытался четвертовать Мартина. Но миротворец только подмигнул ему и ненавязчиво потянул из-за стойки.
– Не волнуйся, я оставлю иллюзию, и этот негодяй ничего не заметит. Я хочу подарить тебе хотя бы несколько минут радости, не лишай меня этого права.
На всякий случай Сильвенио обернулся снова – Аргза, кажется, и впрямь ничего не заметил, а доводы звучали убедительно. Тогда он позволил себе расслабиться, и его утянули куда-то в сторону черного хода.
Они вышли на узкую пустую площадку позади бара, которая не просматривалась ни из одного окна. Площадка, слишком маленькая даже для приземления одиночного истребителя, резко обрывалась неровным каменным краем в черную космическую пустоту – бар был большой и занимал почти все горизонтальное пространство сравнительно маленького астероида. Кислородно-тепловым куполом взамен несуществующей атмосферы, правда, астероид этот был окружен со всех сторон и с полнейшей тщательностью. В отличие от душного бара, пахнущего алкоголем, дешевым освежителем и толпой, здесь было даже холодно. Мартин, вопросительно глянув на Сильвенио, взял его за руку, согревая его мигом замерзшую здесь ладонь.
– Смотри, – сказал он, кивая на обрыв. – Сейчас начнется.
Сильвенио послушно посмотрел. Сначала он, честно говоря, основательно недоумевал: проходили минуты, а бесконечное черное пространство перед ними, обманчиво перемигивающееся далекими звездами, оставалось все таким же пустым. Вызывало оно только неизменное, древнее чувство тоски по дому, знакомое каждому путешественнику в долгом пути. Сильвенио представлял: где-то там, неизмеримо далеко, за завесой равнодушной ледяной темноты, его ждут апельсиновое небо и круглые крыши домов…
Но вот что-то начало происходить, и картина стала понемногу меняться. Из-за края обрыва слегка искажаемые куполом торжественно грянули переливающиеся белые лучи света. Сильвенио вдруг замер, затаив дыхание: он не знал, что сейчас произойдет, но почему-то был уверен, что непременно что-то волшебное, и это детское, почти забытое ощущение некой тайны заставляло его сердце биться сильнее в предвкушении.
Сияющий клубок неравномерного пульсирующего света всполохами вынырнул из-за погрызенного подобия горизонта, распускаясь прямо над их головами гигантским космическим цветком. И точно, цветок – в середине светового клубка
