Толлер промямлил какое-то извинение и вернулся к сержанту, который сразу же отошел от рычагов управления и перелез через борт гондолы. Задержавшись на несколько секунд на приступке, он объяснил Стинамирту, где хранятся провизия и прочие необходимые припасы, включая небесные костюмы. Как только провожатый исчез из виду, Толлер пустил щедрую струю горячего газа в купол баллона и поднял якоря.

Небесное судно рванулось вверх, а воздушное течение, проходящее прямо над ангаром, придало кораблю дополнительную скорость. Зная, что начальная тяга исчезнет, как только баллон войдет в западный воздушный поток и начнет двигаться вместе с ним, Толлер не стал выключать горелку. Небесный корабль — несмотря на то что в этом рейсе гондола весила меньше обычного — развернулся медленно и степенно, приспосабливаясь к изменениям в воздушной среде. Стинамирт театрально схватился за желудок. Со стороны плетеной клетки-каюты, где лежал Кетторан, донесся жалобный стон.

Во второй раз на протяжении какого-то часа панорама Ро-Атабри начала удаляться от Толлера, только теперь она скрывалась не вдали, а внизу. "Я даже поверить не могу, что такое со мной происходит", — подумал он словно во сне, ошеломленный внезапным поворотом событий. Всего несколько минут назад его терзал страх никогда больше не увидеть Вантару Дервонай — и вот он уже волею судеб спешит к ней на свидание.

"Вскоре я снова встречусь с Вантарой, — сказал он себе. — Хоть в этом мне повезло".

Толлер за весь день не притронулся к еде, он лишь сделал пару глотков воды, чтобы хоть отчасти компенсировать потерю жидкости во время вступления в засушливые области средней стадии перелета. Туалет на судне был самым примитивным, и по большей части пользоваться им было крайне неприятно, а в условиях невесомости многие предпочитали вообще не справлять свои естественные нужды в день маневра переворота. Для здорового человека система работала вполне сносно, но состояние Кетторана еще в самом начале путешествия оставляло желать лучшего, теперь же — к вящему беспокойству Толлера — складывалось впечатление, что посланник из последних сил цепляется за свою жизнь.

— Убери эти помои с глаз моих долой, — ворчливо буркнул Кетторан. — Я не младенец, чтобы грудь сосать — да еще такое отвратительное вымя!

Толлер нехотя отодвинул конической формы пакет с теплым супом, который он принес посланнику.

— Но это пойдет вам только на пользу.

— Ты кудахчешь, прямо как моя мамочка.

— Разве это причина, чтобы отказываться от еды?

— Не умничай, юный Маракайн. — Дыхание Кетторана белыми облачками пара вырывалось из маленькой дырочки в горе одеял, укутавших его с головой.

— Я всего лишь пытался…

— Моя мать стряпала куда лучше, чем все повара, которых мы то и дело нанимали, — сказал Кетторан, не обращая на Толлера внимания. — У нас был дом на западном склоне Зеленой Горы — кстати, совсем неподалеку от того места, где когда-то жил твой дед, — и я до сих пор помню, как я въезжаю на холм, оказываюсь в своих угодьях и сразу по одному запаху узнаю, мать готовила обед или кто-то другой. Я навестил те места спустя несколько дней после того, как мы приземлились в Ро-Атабри, но весь наш район давным-давно сгорел… еще во время бунтов… сгорел дотла… камня на камне не осталось. Зря я туда ходил — лучше бы сохранил старые воспоминания.

Услышав про деда, Толлер сразу оживился:

— А вы тогда часто виделись с моим дедом?

— От случая к случаю. Его было трудно не увидеть — здоровенный такой мужик, — но куда чаще я встречался с его братом, Лейном… тот только и делал, что курсировал между своим домом и резиденцией магистра Гло в Зеленогорской Башне.

— А мой дед… — Толлер вдруг осекся, и странная тревога закралась в его душу, ибо в окружающей среде произошла какая-то едва ощутимая и быстрая перемена. Он поднялся на ноги, придерживаясь за линь, чтобы не улететь с палубы, и огляделся по сторонам. Стинамирт, уткнув нос в воротник небесного костюма, сидел привязавшись ремнями к креслу у панели управления. Он методически то включал, то выключал главный двигатель, поддерживая подъемную тягу, и вроде бы ничего необычного не заметил. Казалось, все шло своим чередом в тесном микрокосме гондолы; за бортом по-прежнему сияли знакомые огоньки звезд и блестели спирали на фоне темно-синего неба.

— Сэр? — дернулась укутанная, разбухшая до неузнаваемости фигура Стинамирта. — Что-нибудь случилось?

Толлеру пришлось еще раз оглядеться по сторонам, прежде чем он понял причину своего беспокойства.

— Освещение! Освещение изменилось! Ты что, не заметил?

— Я, должно быть, мигнул тогда. Но я не…

— Свет словно выключился на секунду — я в этом уверен, а ведь до заката еще целый час. — Жалея, что солнца не видно, Толлер подплыл к панели управления и встревоженно заглянул в жерло баллона. Покрытая лаком поверхность парусины была выкрашена в темно-коричневый цвет, чтобы лучше поглощать тепло солнечных лучей, но в некоторой степени она сохранила первоначальную прозрачность, и на ней явственно проступали швы между панелями и ленты обогревателей, которые только подчеркивали величину непрочного купола. Толлер был прекрасно знаком с внутренностями баллона и ничего особенного не обнаружил. Стинамирт тоже заглянул в баллон и, не сказав ни слова, уставился в пол.

— Говорю тебе, что-то не так. — Толлер тщетно пытался избавиться от охвативших его сомнений. — Что-то произошло. Освещение изменилось… тень…

— Согласно высотомеру, мы приближаемся к точке переворота, сэр, — сказал Стинамирт, пытаясь помочь. — Может быть, мы прошли прямо под станциями и на нас упала их тень.

— Нет, это бы заняло больше времени. — Толлер на мгновение нахмурился, принимая решение. — Сержант, разверните корабль.

— Я… мне кажется, я еще не готов к выполнению маневра.

— Я не прошу тебя выполнить переворот. Просто накрени судно, чтобы мы смогли увидеть, что происходит над нами. — Заметив, что все еще сжимает в руках пищевой пакет, Толлер швырнул его в сторону пассажирского отделения. Пакет врезался в страховочный линь, закрутился и, раскачиваясь из стороны в сторону, поплыл над бортом гондолы.

Толлер подобрался к поручням и, вытянув шею, стал нетерпеливо ждать. Стинамирт принялся потихоньку поддавать тяги в один из небольших боковых двигателей на противоположном борту. Сначала показалось, что это не возымело никакого эффекта, лишь тонкие стойки по бокам от Толлера начали тихо потрескивать, но затем, после долгого ожидания, вселенная заскользила вниз, и затянутый водоворотами облачности диск Мира скрылся под ногами Толлера, а его глазам — постепенно выползая из-за баллона — предстало нечто такое, чего он никогда в жизни не видел.

Половину неба занимала огромная круглая поверхность, состоящая сплошь из белого огня.

Солнце уже зашло за ее восточный край, и эта кайма светилась невыносимо ярко, превратившись в центр ослепляющего излучения, миллиардами призматических игл разлетающегося по кругу.