Я рассказал Малышеву о событиях, произошедших в его отсутствие. Он посоветовал не пороть горячку и продолжить розыск «имитатора», не поднимая излишнего шума.

– Шмыголь перестраховывается, – сказал он. – Поставь себя на его место – ты бы поступил точно так же. Кому охота признаваться, что в городе действует серийный преступник? Вот если бы ты маньяка поймал, о, тут бы Иван Иванович развернулся! Он бы в красках каждое нападение описал, каждый эпизод бы просмаковал, а так, когда насильник на свободе…

Робко постучавшись, в кабинет вошла Татьяна Кузнецова.

– Николай Алексеевич, отпустите Лидию Анатольевну домой. Я за нее в приемной посижу.

– Она так и не отошла? – спросил я.

– Пускай мою машину возьмет! – распорядился Малышев.

Кузнецова закрыла дверь. Я сел напротив начальника, по-хозяйски закурил.

– Николай Алексеевич, что вам Астара рассказывала о нашем предстоящем взаимодействии?

– Астара эта, она, как Горбачев: говорит много, а в голове ничего не откладывается. Пришла, увидела у меня руку загипсованную и спрашивает: «У вас перелом? Наверное, болит?» Пока она пассы над моей рукой делала, я ей рассказал, что поскользнулся у волейбольной сетки и упал неудачно. Потом мы поговорили о спорте. Астара похвалилась, что она многих известных спортсменов лечила. То, се, тут ты приехал… Ты что про ее выходку с кольцом думаешь?

– О да, кольцо! – Я выложил его перед начальником. – Про кольцо я ничего пока сказать не могу, но я как считал ее мошенницей, так и считаю. А вы, Николай Алексеевич, изделиями из золота у себя по лицу поводить не пробовали?

– Пробовал, – смущенно ответил начальник. – Не рисует.

У Малышева на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку, выслушал собеседника и сказал мне:

– Иди, тебя Большаков вызывает. Злой как черт. Если будет за насильника разнос устраивать, ты на груди рубаху не рви, спокойней будь. Большаков, он такой – сегодня поорет, завтра успокоится.

Начальник управления с порога набросился на меня:

– Ты что это себе позволяешь? Что это за выходки?

– Леонид Васильевич, – спокойно спросил я, – вы сейчас о чем меня спрашиваете: о маньяке или о кольце?

– О каком маньяке? – словно наткнувшись на препятствие, сбавил тон Большаков. – О том, что баб в лифтах тискает? Это не маньяк, а хулиган. Мне он на хрен не нужен. Ты про колдунью мне расскажи. Как это она у вас на глазах женщину до обморока довела? Ты что, не мог ей помешать?

– Начнем с того, что это не я Астару в управление привел. Ее сюда Шмыголь послал. Теперь об обмороке. Мы вышли в приемную. Астара попросила у Лидии Анатольевны кольцо, и та ей его добровольно дала. Когда Астара у нее по щекам кольцом водила, то Лидия Анатольевна не сопротивлялась и, пока не узнала, что на нее порчу навели, была совершенно спокойна. Но самое главное: рядом со мной стоял Малышев. Я же не буду при своем начальнике Астару за руки хватать. И еще! Я про то, что золотым кольцом можно на щеках человека рисовать, даже не подозревал.

– А в секретариате что было?

– Театр одного актера. Астара рассказывала девушкам о внутренней энергетике человека и несла всякую чушь про злодеев в транспорте. Кресты больше ни у кого не рисовала.

Большаков мельком глянул на свою руку с обручальным кольцом. «И этот попробовал!» – догадался я.

– Леонид Васильевич, можно я задам вам личный вопрос? У вас трехлитровые банки с водой в холодильнике стоят – это их Чумак по телевизору зарядил?

– Когда это ты ко мне в холодильник заглянуть успел? – удивился начальник УВД.

– Вы его много раз при мне открывали. Раньше банок не было, а как Чумак стал по телевизору воду заряжать, так они у вас появились.

– Печень что-то побаливает, – стал оправдываться Большаков. – Когда печень болит, тут любое средство попробуешь. Астара что, действительно может внутренности подлечить?

– Не знаю.

– Что ты так скривился? Не веришь в ее силы? Малышеву же она руку вылечила и девчонке в секретариате пообещала печень восстановить. Малышев говорит, она пассы руками сделала, и у него боль прекратилась.

– Боль прекратилась, но это же не значит, что она Николаю Алексеевичу руку вылечила. У него что, после ее колдовства кости срослись?

– О, кости! – обрадовался Большаков. – Тут ты прав!

Он взял трубку телефона, набрал номер.

– Николай Алексеевич, Коля! Я вот что подумал: завтра с утра пройди рентген, узнай, как там у тебя с рукой дела обстоят… Ничего не случится! Клементьев на приеме граждан посидит. Я его сегодня видел – он в добром здравии, дыхание чистое, свежее, как у школьника после первой бутылки пива… Ты все понял? Завтра рукой занимайся, а мы тут без тебя с преступностью справимся.

Большаков вернул телефонную трубку на место.

– Ты почему ко мне Астару не завел? – напустив на себя показную строгость, спросил он. – Что за дела такие: у меня по управлению колдунья разгуливает, всем печень лечит, а ко мне даже не заглянула? Будешь с ней встречаться, договорись, чтобы меня посмотрела. Дорого она берет?

Я обреченно вздохнул:

– Вас, Леонид Васильевич, она бесплатно осмотрит.

Пробыв весь день в начальственных кабинетах, я только к концу рабочего дня смог вернуться к себе. Проверив пару оперативных дел, я решил, что на сегодня – хватит! И стал собираться домой. Расправляя рубашку под пиджаком, я нащупал в кармане крохотный конвертик Астары.

«Она велела не раскрывать этот конверт на работе, так что в самый раз посмотреть, что в нем».

Я достал из конверта слайд, посмотрел его на свет. На слайде была запечатлена совершенно голой моя жена Лиза.

Первым моим желанием было рвануть домой и узнать у Лизы: что это? Когда сделана фотография? Почему я о ней ничего не знаю? Почему я, как дурак, пребываю в неведении о ее тайной жизни? Кто, черт возьми, фотографировал ее и сколько при этом присутствовало человек?

Вопросы сыпались, как горох из ведра, и с каждой минутой их становилось все больше и больше.

«Стоп! – скомандовал я сам себе. – Ты же профессионал. Нельзя поддаваться первому чувству. Успокойся. Рассмотри фотографию, быть может, это вовсе не Лиза, а девушка, сильно похожая на нее».

Не успел я успокоить себя, как сама собой вылезла подленькая мыслишка: «Зачем бы Астара давала слайд с изображением посторонней женщины? Не прячь, как страус, голову в песок. Это Лиза».

Я послал внутреннего советчика куда подальше, закурил, включил настольную лампу и стал внимательно рассматривать слайд на свет. На нем была изображена в обнаженном виде моя жена. Фотосъемка происходила на берегу реки или озера. На слайде был запечатлен тот момент, когда Лиза только-только входила в воду.