В среду Кен уехал, а в четверг я пошел под вечер с Эльсой на гряду. Только я хотел возвращаться, как слышу: внизу заворчал леопард. Эльса попробовала подкрасться к нему, но он, должно быть, услышал и мигом исчез. В пятницу утром мы расстались. Эльса получила от меня напоследок жирного бородавочника, которого поволокла в реку, где затеяла с ним бурную игру. Она сейчас совершенно здорова и хорошо упитанна.

Исиоло, 14 апреля 1959 года

Хотел поехать к Эльсе вчера, однако вместо этого пришлось гонять забравшихся в огороды слонов. Но завтра поеду непременно. У меня не хватает слов, чтобы описать, как я радуюсь встречам с Эльсой, как мне приятна ее неизменная радость при виде меня. Если бы только она нашла себе супруга, у меня было бы совсем спокойно на душе. Ей, должно быть, очень одиноко. Она, наверное, тоскует порой, но это как будто не отражается на ее добром нраве и дружелюбном поведении. Эльса всегда чувствует, когда я собираюсь уезжать, но примиряется с этим и не пытается ни удерживать меня, ни следовать за мной. Понимает, что это неизбежно, и держится с большим достоинством.

Исиоло, 27 апреля 1959 года

Я отправился к Эльсе днем 15-го. Добрался около восьми вечера, на повороте чуть не столкнулся с двумя носорогами. Проскочил мимо них всего в двух-трех метрах. Как всегда, выпустил ракеты, но Эльса ночью не пришла. Утром я пошел на гряду. И там никаких следов. Ни днем, ни вечером она не появилась. Ночью бушевала гроза, все небо полыхало, и река сразу разлилась. С утра отправился на «буйволову гряду», оттуда спустился в песчаную лаггу, по ней тоже во время дождя пронесся поток. Но оттуда пришлось скоро уходить: очень глубокий песок. В одном месте я провалился по пояс и еле выкарабкался, дальше по звериной тропе дошел примерно до того места, где лагга соединяется с речкой. Так далеко мы еще никогда не забирались. Перекусив на берегу, я перешел через речку. Вода была мутно-красная от ила, глубина по пояс. Разумеется, дождь смыл все следы, но все-таки я прошел вдоль реки до самого лагеря.

В одном месте мне почудилось мертвое животное. Я подошел ближе, хотел бросить камень, но вдруг из реки высунулась голова. Это был бегемот. А вскоре я услышал в кустах у тропы визг, хрюканье, сопенье. Это бегемот ухаживал за бегемотихой. Возвратился я в лагерь около пяти. Эльсы все нет! Я встревожился, так долго мне еще не приходилось ее ожидать. Через сорок восемь часов после моего приезда, около половины девятого вечера, я услышал за рекой ее голос. Она примчалась в лагерь, пышущая здоровьем, и, радостно бросилась ко мне. Все еще не заметно, чтобы она встречалась с львами. Эльса была голодна. Она съела почти целиком заднюю часть газели Гранта, которую я подстрелил по пути, и даже не посмотрела на то, что мясо уже попахивает. Утром я убил для нее бородавочника, Эльса была в восторге. Она так наелась, что никуда не хотела уходить из лагеря.

В воскресенье утром мы спустились в «кабинет». Эльса улеглась там спать. Вдруг я приметил крокодила метров двух или трех длиной, который выбирался из реки на камни на противоположной стороне. Я тихонько спустился к воде, снял его кинокамерой, потом так же тихо сходил в лагерь за винтовкой и пустил ему пулю в шею. Крокодил не успел даже двинуться с места. Македде переправился через реку, накинул ему аркан на голову, и мы потащили добычу на нашу сторону. Эльса внимательно следила за нами, но крокодила разглядела лишь около самого берега. Она осторожно подошла к нему, как подходила в первый раз к буйволу, вытянула лапу и потрогала нос. Убедившись, что крокодил мертв, Эльса вцепилась в него зубами и стала тащить из воды, всем своим видом показывая отвращение. Крокодилье мясо ее ничуть не привлекало, она предпочитала бородавочника, хотя он был уже далеко не свежим.

Я покинул ее в понедельник утром. Потом встретил на водопое крупного буйвола, а на следующий день отправился на охоту за большим львом, который ушел в тот раз, когда мы застрелили мать Эльсы. Он за последнее время натворил много бед, утащил двенадцать коз. Четыре ночи подряд я дежурил у приманки, а днем искал следы на холмах. Но мне попались только следы львицы с двумя львятами трех-четырех месяцев. Видимо, родичи Эльсы! Я не очень огорчился, что не нашел старика. Вряд ли было бы прилично поймать его и отвезти к Эльсе.

Исиоло, 12 мая 1959 года

Я выехал в воскресенье 3 мая. Перед тем всю неделю шел дождь, поэтому я взял только лендровер, захватив с собой Асмана и Македде. Машина застряла в том самом месте, где мы тогда буксовали. Провозившись час в грязи, мы наконец тронулись и в следующей же лагге засели окончательно. Промучались дотемна и все-таки не выбрались. Пришлось заночевать. Ночью прошел ливень, все затопило, и наутро мы поднимали домкратом каждое колесо по очереди. Продвинулись на несколько десятков сантиметров и опять завязли в грязи. Лишь к двум часам дня мы сумели одолеть эту лаггу. А следующая оказалась совсем затопленной. Ночью неподалеку от нас рычала большая львиная семья. Видимо, львы что-то добыли. Дождь прекратился, мы переправились и доехали до следующей реки. Кое-как нам удалось перебраться и через нее. Теперь уровень воды заметно понизился, а накануне ночью мы тут застряли бы.

Перед самым поворотом к лагерю мы увидели прямо на дороге двух носорогов. Самка и почти взрослый детеныш. Они даже и не думали уступать нам дорогу. Я взял винтовку и вышел из машины. Самка наклонила голову и пошла в атаку. Когда между нами оставалось с десяток метров, я закричал, думая, что это ее образумит. Но она только прибавила ходу, пришлось стрелять. В пяти метрах от машины она свернула в заросли и исчезла. Я прошел по ее следам несколько сот метров, но пятен крови не обнаружил.

Отправился дальше и в половине первого разбил лагерь. Никаких признаков Эльсы. Река разлилась, такой я ее еще никогда не видел. Дождь, разумеется, смыл все следы. Вечером выпустили ракеты. К утру Эльса не появилась. Я еще раз прошел по следам носорога, но крови нигде не было. Может быть, пуля попала в рог? По пути я застрелил жирафовую антилопу, потому что газель Гранта, которую я привез с собой, уже начала «благоухать». Ни в тот день, ни на следующий Эльса не приходила. Скорее всего, она просто ушла с дикими львами. Но я все же не мог не тревожиться и послал Македде и Асмана в ближайшие деревни — расспросить жителей, но там львов никто не видел и не слышал. В субботу утром с тяжелой душой я принялся укладывать вещи. Мы пробыли тут уже целую неделю.

Вдруг за рекой подняли гвалт бабуины, и тут же появилась Эльса, мокрая, но на вид здоровая. Живот у нее был тощий, однако голод ее не мучил, она презрительно отвернулась от антилопы. Правда, мясо попахивало. Эльса была все такая же ласковая и очень мне обрадовалась. По виду нельзя сказать, встречалась ли она с львами. Течки у нее мы не видели со времени твоего отъезда, но ведь я не знаю, что происходило в мое отсутствие. Когда она прилегла отдохнуть, я пошел и подстрелил для нее еще одну антилопу. Ночью Эльса втащила добычу в мою палатку. Сама понимаешь, в палатке тесновато, но мясо было свежее и без запаха, так что я смирился, хотя она и меня, и палатку вымазала кровью.

Эльса живет самостоятельно уже полгода. Справляется она с этим не хуже любого дикого льва и явно совершает дальние переходы, а ко мне по-прежнему относится приветливо, с любовью. В этом она нисколько не изменилась с тех пор, как ты уехала. Эльса — дикий зверь во всех отношениях, кроме одного — расположения к человеку. Я уверен, что мы для нее своего рода львы, которых не нужно опасаться, с которыми можно обходиться, как с друзьями. Теперь уже Эльса не поджидает меня с нетерпением. Видеть меня она всегда рада и явно не любит со мной расставаться, но, если я уеду навсегда, вряд ли это будет для нее большой трагедией.