Винная монополия, автоматически распространенная на присоединенные земли, значительно сократила количество откупщиков и шинкарей. Среди прочих злостных мер обязал их взять фамилии, каковых ранее, до царской власти, не было. Очень удобно в дальнейшем идентифицировать и отслеживать уклоняющихся от переписи, налогов и разного прочего важного для государства.

Я недовольным официально указал в сторону Польши и прочих Германий. Не нравится — вали за границу. Там знания русского языка не требуют, в выборах местного самоуправления не участвуешь. Утерлись. В реальной жизни все происходило наоборот. Сюда шли. Приписывание к сословиям с получением всех соответствующих прав, при наличии на первых порах в городах Магдебургского права, запрещающего вступать в ремесленные цеха, немалое улучшение положения. Как и возможность войти в купечество. А там и пойдет врастание в гражданскую, экономическую и культурную жизнь страны.

Мне нужна тихая и спокойная ассимиляция. Когда давишь, получается обратная реакция. Если ничего не менять, выйдут природные русские иудейской веры. Не сразу, лет через сто. К середине девятнадцатого века мы имеем помимо кучи крестившихся достаточно большую еврейскую прослойку без особой религиозности по всей России. Непременно станет популярна расовая теория в будущем. Она замечательно заточена как инструмент недобросовестной конкуренции. Без нее будет сложнее бороться с русскоязычным и православным Рабиновичем. Но это дело далеких веков. А мне получать выгоду здесь и сейчас.

— Мы давно знакомы, и я в курсе вашей нелюбви к пустословиям, — заявил Гейслер. — Очень быстро переходите к делу, оставляя в стороне поклоны…

Есть такое. Терпения за все десятилетия не набрался медленно и вальяжно выступать и беседовать. Как не приучился прежде, чем заводить о нужном, долго расспрашивать о болезнях родственников, урожае, поголовье скота и прибывшем недавно ко двору новом скульпторе или певце. Сначала не особо требовалось в роли воспитателя, затем было абсолютно не важно в полку, и наконец я смог себе позволить плевать на чужое мнение, взлетев в должности к самому трону.

— …вы единственный из известных мне людей, кто абсолютно не имеет предубеждений против людей другой веры и происхождения.

Ничего удивительного при моем воспитании и дальнейшем окружении. Мои учителя отличались многообразием языков, веры и национальностей. Немцы, русские, шведы, калмыки, украинцы, французы да много кто еще. Странно было бы зацикливаться на их предрассудках. По мне, образование ума не добавляет. Оно дает знания, и не больше.

— Человек остается человеком, — сказал я, — на каком бы языке он ни говорил и молился. Мне нет дела, снимает он шапку в священном месте, напротив, натягивает или поворачивается в определенном направлении. У каждого народа находятся люди предосудительного поведения, но они не могут нанести бесчестья на целую нацию. Я сужу людей по их поступкам и по старой заповеди: не делай другому то, что не хочешь получить в ответ.

— Счастлив народ, — патетически вскричал он, — родивший такого сына!

Так хорошо начал и не удержался. Слишком долго я находился наверху, чтобы всерьез принимать любые комплименты и восхваления.

— Не уверен, — сказал он тоном ниже, видимо сообразив о неудачном впечатлении, — что без ваших действий ее императорское величество отнеслись бы столь благосклонно к нашим проблемам. Без вашей протекции было бы у нас много гзейрес, то есть напастей.

Этого уже никогда не узнать. Но среагировала Анна на мои действия похвалой и манифест не под диктовку писала. Стоило принять меры к равноправию евреев, и местное христианское население начало протестовать. Причем иногда вплоть до разбитых голов. У меня еще польские инсургенты по лесам бегают, а тут практически мятеж. Ну и подавил с показательной жестокостью. А Анна провозгласила: «Когда еврейского закона люди вошли уже на основании указов Ее Величества в состояние равное с другими, то и надлежит при всяком случае соблюдать правило, Ее Величеством установленное, что всяк по званию и состоянию своему долженствует пользоваться выгодами и правами без различия закона и народа».

— Мы после того Kaiser treu стали, — в очередной раз сбиваясь на немецкий, сказал он.

Хотелось бы мне знать, кто эти самые «верные государю» конкретно. Евреи, особенно высший и средний слои, в новообретенных землях были крепко завязаны на экономические отношения с польской шляхтой. На семьсот пятьдесят тысяч поляков добрых двести пятьдесят относились к шляхетству. Вот насчет них я, в отличие от многих просвещенных российских дворян, иллюзий не питал. Уничтожения своего государства, ограничения власти над населением, лишения многих привилегий с обязанностью служить и издевательского требования переходить в делопроизводстве на русский язык не простят.

Так оно в целом и оказалось. Всеми силами саботировали любые распоряжения, а по причине отсутствия достаточного количества лояльных чиновников в администрации нередко и заставить было невозможно. Во Вторую турецкую и вовсе местами полыхнуло. Слишком быстро забыли гайдаматчину сороковых. С приходом русских войск и известии о взятии под руку Москвы украинских земель повстанцы повсеместно нападали на шляхетские имения, разоряли их и убивали шляхту. Такое нельзя выпускать из-под контроля. Потому пришлось разгонять, вешать или отправлять в Сибирь.

Но это касается всех! Порядок должен быть! А кто без разрешения бунтует, тому власть и покажет кузькину мать. Потому с поляками поступали в том же ключе. Особо буйных познакомили с петлей. Прочих в солдаты или опять же осваивать просторы нашей Родины. За Уралом места много. Земли конфисковали и пускали в свободную продажу.

Конечно, в первых рядах оказались мои друзья, но высокопоставленных чиновников и себя не забыл. Тысяч пятнадцать десятин в нескольких имениях ушли отнюдь не с аукциона. Никогда не помешает подмазать полезных. Кое-кто разевал рот и на иные приятности, но имущество вроде богатых соляных копей Велички и Бохни сразу становилось государственным.

Гораздо важнее, что, продавая, а не раздавая часть реквизированной земли, я постарался вбить клин между еврейскими арендаторами и хозяевами-шляхтичами. Ну не у крестьян же искать деньги на выкуп поместий! А страна нуждалась в средствах для ведения войны. Вот и получается, если что-то хочешь сделать в отношении той или иной общины, этнической группы, то нужно найти союзников внутри этой группы.

Просто надо следить, чтобы евреи не выступали подставными лицами. Таких в случае разоблачения (пару раз удалось) сплавлял осваивать казахские степи. Но они быстро почуяли, где мед и масло на хлеб предлагают. Стоило взять вкусную приманку, как свои навыки предпринимательства евреи уже используют не в связке с польской аристократией, как это обычно было, а в сотрудничестве с русской администрацией. А вытягивать последние соки из земли и крестьян им нет смысла. И под законом ходят (жалобы по Кодексу христианина), и это уже не чужое временно взятое в аренду поместье. За пятнадцать прошедших лет идея не без огрехов доказана практически. Тамошние крестьяне в среднем живут не хуже, чем у помещиков, исповедующих православие или католицизм. В среднем — потому что всякое бывает. Как и везде.