Идиллическая, хрестоматийная картинка… Тепло салона, пейзаж за окном и некоторое количество выпитого располагали к благодушному созерцанию под музыку Моцарта, несущуюся из магнитолы.

Но не было и намека на благодушие. Были подогретый событиями сегодняшнего дня азарт и страстное желание докопаться до истины.

— Что думаешь по поводу этого безголового трупа, Коля? — спросил Андрей.

Галина приглушила звук магнитолы.

— Кажется, в цвет, — отозвался Повзло. — Похоже, это трупик Горделадзе. А ты что скажешь?

— Не знаю… Жаль — не удалось поговорить с экспертом, — произнес Обнорский.

Эксперту Боротынцеву позвонили, но к телефону подошла жена… Долго выясняла: кто звонит? По какому вопросу? Потом сказала, что Константина нет. Он в командировке и когда будет, неизвестно… Не удалось связаться и со следователем прокуратуры — ее телефон не отвечал.

— С экспертом еще поговорим, — сказал Повзло. — А что тебя смущает, Андрюха? Все вроде в цвет… И кулон, и большой рост покойного. И даже приблизительный «возраст» трупа — около двух месяцев… Что тебя смущает?

Андрей помолчал, закуривая, потом сказал:

— Все! Меня смущает все, начиная как раз с «возраста» трупа и даже самого места захоронения…

— Хорошо. Давай по пунктам. Чем тебя не устраивает место захоронения? — спросил Коля.

— Если это тело Горделадзе… Если предположить, что это действительно тело Горделадзе, который исчез в центре Киева два месяца назад… Как оно попало сюда?

— Привезли! Элементарно, Ватсон, — привезли.

— Это понятно, что привезли. Но какой смысл тащить его сюда из Киева за сто тридцать верст, рискуя погореть на случайной проверке ГАИ?

Галина повернулась к Обнорскому:

— А это смотря на какой машине везти, Андрюша… Если перевезти труп на автомобиле милиции или того же СБУ, то, я думаю, никаких проблем и не будет.

— Логично, — согласился Обнорский. В принципе, версия Галины не содержала ничего нового: уголовная практика знала примеры, когда заложников или криминальный груз перевозили под милицейским прикрытием. Не обязательно даже иметь для этого милицейскую машину — достаточно посадить в любую тачку сотрудника в форме и с милицейским удостоверением. Гаишники такой автомобиль почти наверняка не станут проверять из соображений корпоративной солидарности.

— Логично, — сказал Обнорский. — В качестве рабочей версии звучит вполне. И тем не менее вызывает сомнения: и далеко от Киева, и не на сто процентов надежно… Да и место выбрано крайне неудачно. Если бы это был непроходимый лесной массив, где тело никто и никогда не найдет, я бы, пожалуй, согласился. Но Таращанский лес не похож на тайгу… Весь пробит дорогами и тропинками. Здесь очень трудно спрятать тело надежно… Да, видно, и не старались: тело бросили у пересечения трех дорог, по которым ежедневно проходят десятки людей. Достаточно было отнести его в массив метров на сто, и сразу меняется весь расклад. А так, возле дороги, тело было обречено на скорое обнаружение. Удивляюсь, что его не нашли раньше… Тем более, что ребятки, которые его «похоронили», откровенно снебрежничали. Какое это, к черту, «тайное захоронение», если рука трупа торчит на поверхности?

— Может быть, торопились, — сказал Коля.

— Или помешал кто-то, — добавила Галина. — А может, просто не заметили в темноте… Возможно?

— Возможно, все возможно. Даже опытные и хладнокровные люди совершают ошибки, — согласился Обнорский.

— Еще бы, — сказала Галина. — Я вообще не могу себе представить, каким же нужно обладать характером, чтобы возить и закапывать безголовые трупы? Бр-р…

— Позвольте мне, дорогие коллеги, закончить все-таки мысль относительно места и способа захоронения… Итак, место выбрано неудачно. Способ захоронения вообще не выдерживает никакой критики — рука торчит! Куда уж дальше? Но ведь и это еще не все. Трупу отрубили голову. С какой, спрашивается, целью?

— Затруднить опознание.

— Ага, затруднить опознание, — сказал Обнорский. — Логично. Но только на первый взгляд. Потому что, уничтожив «улику», каковой является голова, нам услужливо оставляют перстень, браслет и кулон… Причем эти улики «вводят» в игру довольно топорно, довольно сомнительными способами. Например: перстня на трупе не видели ни Сушки, ни Беспалый.

— Сушок был пьян, — сказала Галя.

— Но Василь-то Андреич — трезв, — возразил Андрей.

— Но напуган, — сказала Галя. — Сам признает, что мог и не заметить перстенька.

— Конечно, мог, Галя. В состоянии аффекта… Запросто мог. Но постарайтесь посмотреть правде в глаза, друзья мои. Если каждый из перечисленных фактов поддается какому-то обоснованию и объяснению, то в сумме они вопиют и подталкивают к некоторым выводам.

— К каким? — спросила Галя.

— К простым. Первый: тело сознательно «прятали» так, чтобы оно было обнаружено как можно быстрей.

— М-м, — протянул Повзло. — Согласен.

— Вывод второй: обнаружение трупа представляет для нас огромный интерес, но…

— Но?

— Но это, скорее всего, не Горделадзе.

* * *

Обнаружение «таращанского тела», как окрестила его пресса, произвело эффект взорвавшейся бомбы. Прошло два месяца со дня исчезновения Георгия Горделадзе, и интерес, как журналистов, так и обывателей, начал угасать. Нельзя же бесконечно обсасывать одну и ту же тему. Надоедает.

Но поначалу исчезновение Горделадзе вызвало мгновенный и ничем не объяснимый ажиотаж. Казалось, что украинские журналисты в сентябре просто сошли с ума! Какое-то затмение нашло, но не на одного кого-то, а почти на всех сразу… Прошло всего два дня после исчезновения Г.Г., всего два дня!… А Крымская Ассоциация независимых журналистов спешно опубликовала заявление, едва ли не манифест:

«Мы считаем, что случившееся стало последним звонком, который должен заставить задуматься, в какой стране мы живем. Эта страна не может считаться демократической, если журналист, пишущий правду о власти, должен бояться выходить на улицу».

А прошло всего-то два дня, и даже у сотрудников милиции не было еще ни одной более или менее осмысленной версии. Не было даже уверенности, что случилось нечто худое. В любой момент любвеобильный, темпераментный Георгий мог появиться с покаянной и застенчивой улыбкой. Именно в таких случаях говорят: «С кем не бывает?»

— Э-э, — говорим мы, — черт, видать, попутал! А С КЕМ НЕ БЫВАЕТ?

Это выразительное «с кем не бывает?» сопровождается понимающей улыбкой, подмигиванием, пожатием плеч, разведенными руками и должно, видимо, означать, что это бывает с каждым. С любым… Или может случиться. И ничего тут особенного нет: ну загулял мужик… Ну с кем не бывает?… А уж амбициозному, ведущему полубогемный образ жизни журналисту сам Бог велел… Не рано ли панику поднимать? Зачем мужика загодя хоронить?