— Это я, Аннабель, — шёпотом позвала я, приблизившись к лестнице.

Тоби не ответил. Я полезла вверх. Ведро было тяжеленное, ручка резала пальцы. Наконец-то сеновал. Последним усилием я подняла ведро, поставила на сено и выкарабкалась сама.

— Тоби?

Он словно вырос из-за горы тюков. Он был уже без плаща и казался худющим, как медведь по весне. Шляпа больше не бросала тень на его лицо, и я увидела, что глаза у Тоби синие.

— Здорово вы спрятались, — похвалила я. — Есть хотите?

Тоби качнул головой:

— Не особо. Вяленым мясом перекусил.

— Тут у меня для вас булочки, джем, морковка и колодезная вода. И кофе. Только его лучше сразу выпейте, не то вконец остынет. После ужина ещё принесу.

Пока я говорила, Тоби ни шагу ко мне не сделал. Я стояла на самом краешке, возле перил. В смысле возле поручня, который удерживался на паре-тройке опор. А балясин не было. Для человека с боязнью высоты такая конструкция — почти что ничего.

— Я и воды потом принесу, Тоби. Но, может, вы заметили — там, внизу, стоит цистерна с насосом. Это чтоб вам помыться. Только дождитесь темноты. Или, если не хотите ждать, можно и сейчас. Прямо за выпасом есть ложбина, а в ней — родник. Вода очень чистая. Холодная только.

Наверно, думала я, Тоби привык к холодной воде. Где же ему мыться и стирать одежду, кроме как в ручье возле коптильни? Правда, плащ от многолетней грязи заскорузлый, будто не из ткани сделан, а из коры. Хорошо, что Тоби его снял. Без плаща он выглядит почти прилично, вот только волосы и борода очень уж длинные, неряшливые.

— Но если не хотите спускаться…

Я подвинула ведро к тюку, который Тоби мог использовать как пуф. Он приблизился боком, словно бездомный пёс, не знающий, зачем его подзывают.

— Ой! А ножик-то я и не взяла! Джем намазать нечем.

Тоби достал из кармана складной нож. Сел на тюк, разрезал булочку вдоль. Снял с банки ленточку, надавил рукоятью ножа на крышку, размазал джем по срезу булочки и протянул мне.

— Тоби, это для вас. Я и дома поем.

Он всё держал передо мной угощение. Пришлось взять. Тоби намазал джемом и вторую половинку, поместил её себе на колено, пальцами вытер лезвие и спрятал нож. Затем открыл банку с кофе.

— Холодный уже, наверно, — вздохнула я.

Жевал Тоби медленно-медленно, кофе прихлёбывал с расстановкой. Я откусила от булочки и только тогда поняла, до чего голодна. Кажется, не сегодня утром, а лет десять назад я проснулась, обнаружила в кухне Олеску и узнала, что вся полиция штата уже поднята на ноги. Мы ели в молчании. Наконец Тоби допил кофе.

— Хотите, я вам книжку принесу?

Спросила — и сама испугалась. Вдруг Тоби скажет: «Я неграмотный»? Но Тоби оживился, это по глазам было видно.

— У нас разные книжки есть, — зачастила я. — Мальчики обожают Роберта Льюиса Стивенсона. Мне он тоже нравится. Так принести? Сгодится Стивенсон? Только вечером читать не выйдет — темно будет.

— Сгодится, — без лишних раздумий ответил Тоби.

Я села на сено по-турецки, стала вертеть в пальцах соломинку. Вот имею я теперь право расспрашивать Тоби? Или не имею?

— Тоби, можно задать вам вопрос?

Он сцепил пальцы:

— Уже задала.

Снова губы у него покривились: улыбка, словно упрямый росток, силилась пробить застарелую корку на иссушённой почве. Чуть было я не сказала: «А ещё один вопрос?» — да вовремя спохватилась. Незачем ходить вокруг да около.

— Тоби, как ваша фамилия?

Он не ответил. Отвёл глаза.

— Ой, нет, не то.

Хотелось знать, откуда он родом, есть ли у него братья и сёстры, держал ли он в детстве собаку и если да, то как её звали, в каком возрасте он попал на фронт, при каких обстоятельствах его ранило, сколько ему сейчас лет (мама говорила, сорок четыре — сорок пять, не меньше) и что он имел в виду, когда сказал: «Я дурное совершил».

— Какое у вас любимое кушанье? — выпалила я.

Совсем по-детски получилось. Однако Тоби на этот раз взгляда не отвёл. Подумал несколько секунд и ответил:

— Пирог с орехом пекан.

— Серьёзно? Такой пирог моя мама отлично печёт!

— Знаю. Однажды она меня угостила. Ничего вкуснее в жизни не ел.

Голос Тоби изменился. Стал мягче.

— Она — мама твоя — извинялась: мол, сливок взбитых наверх пирога не положила. — Тоби тряхнул головой. — Не знаю, что бы со мной сталось, будь пирог ещё лучше. Пожалуй, я бы тогда просто умер.

Мы довольно долго разговаривали. Я задавала «детские» вопросы, Тоби отвечал с каждым разом всё обстоятельнее. В какой-то момент мы обнаружили, что просто болтаем. Тоби тоже меня расспрашивал. Я рассказала про бабушку — Тоби видел её пару раз, издали. И про тётю Лили. Правда, информация о ней уместилась в одно предложение: «А ещё есть тётя Лили, она работает на почтамте». Тоби поспешно сказал: «Да, я с ней пересекался». Сам избавил меня от подробностей.

Наконец я почувствовала, что могу спросить кое-что важное:

— Тоби, помните, чтó вы сказали моему папе? «Они весь Панцирь-камень зацарапали». Вы это о чём?

Тоби чуть подался назад, напрягся, как до разговора. Ответил далеко не сразу.

— О том, что они проволоку на Панцирь-камне точили.

— Они — это Бетти с Энди?

Тоби кивнул.

— А знаете, зачем им понадобилась проволока?

Снова кивок.

— Если б я проволоку обнаружил, я бы её убрал. Чтоб твой братишка не поранился.

— Значит, вы об этом слышали?

— Нет — видел. Как вы трое из Волчьей лощины выбирались. Ты вела Джеймса, у него вся мордашка была в крови; Генри первым шёл, а Бетти — та издали следила. Только вы скрылись — я скорей в лощину, узнать, что да отчего. Глядь — Бетти проволоку от дерева отвязывает. Меня заметила — и дёру.

— Мы с папой в тот же день пошли в Волчью лощину. Только проволоки уже не было.

— Потому что Бетти её всё-таки отвязала да, верно, спрятала где-нибудь. — Тоби взглянул мне прямо в глаза. — Дрянная она была девчонка.

Была? Прошедшим временем Тоби меня сильно озадачил. Я поднялась, отряхнула платье:

— Мне пора. Рогоз пойду собирать.

— Рогоз? Для чего?

— Для спасательных жилетов. Они во флоте нужны.

Тоби ни слова не сказал.

— Попозже вам книжку принесу.

С тем я его и оставила.

Тут уж пришлось мне и правда набрать целую сумку пуха. Времени это заняло гораздо больше, чем я рассчитывала. Уплотняла пух в сумке, а сама думала: «Тоби во мне нуждается, это так, но и флот нуждается тоже». Воображала матросика в бурном море: его удерживает на плаву спасательный жилет, набитый пухом из окрестностей нашей фермы, может, даже пухом, который я сейчас собираю!