Справа, так далеко, что почти и не разглядишь, висела маленькая, любительская с виду картина маслом, изображавшая обезьяну. Пыль с нее, похоже, не стирали годами. Ниже ее находилась деревянная застекленная витрина, треугольный фрагмент стекла которой был грубо вырезан алмазным стеклорезом и выдавлен с помощью шпатлевки. Сам вырезанный фрагмент оставался тут же, рядом с дырой, а вся витрина была заляпана пылью, сохранившей отпечатки пальцев. Финн посмотрела в отверстие и увидела то место, где раньше лежал изогнутый нож. Под ним зеленое сукно, устилавшее дно витрины, не выцвело, и темный отпечаток сохранял форму оружия. На маленькой табличке имелась печатная надпись:

«МАВРИТАНСКИЙ РИТУАЛЬНЫЙ КИНЖАЛ. ДАР ПОЛКОВНИКА ДЖОРДЖА ГЭТТИ».

— Кто он такой, этот Джордж Гэтти? — спросила Финн.

— Согласно архивам, он учился у нас в тридцатых годах. А потом поступил в Вест-Пойнт.

— Интересно, — пробормотал Валентайн, — откуда у него взялся испанский кинжал?

— Вероятно, он раздобыл его во время войны. Испанское Марокко, Касабланка, где-то в тех краях.

— Вы знаете историю двадцатого века, — заметил Валентайн.

— Помимо того, что я директор, я также возглавляю отделение истории. Я преподаю в шестом классе.

— В шестом классе? — переспросила Финн.

— Это соответствует двенадцатому классу средней школы, — пояснил Валентайн.

— Вам известно что-нибудь еще о Гэтти?

— Нет. Только то, что он учился здесь в тридцатые годы, а потом поступил в Вест-Пойнт. Это вся информация о нем, которую я смог сообщить полиции.

— Вы не знаете, где мы могли бы его найти?

— В мои обязанности не входит отслеживать судьбу бывших учеников. Этим занимается Ассоциация выпускников, мистер Валентайн.

— Доктор Валентайн.

— Как бы вы себя ни называли.

Уортон повернулся на каблуках и вышел из музея.

— Вспыльчивый малый, — заметил Валентайн.

— Точно сказано, — согласилась Финн. — Как думаете, нам удастся найти полковника Гэтти?

— Полагаю, с таким именем это не составит большого труда.

Валентайн бросил последний взгляд на маленькую картину над витриной и вышел из музея вслед за Уортоном. Тот ждал у двери. Когда Финн и Валентайн вышли из комнаты, он закрыл дверь и запер ее.

— Могу я помочь вам чем-нибудь еще?

— Нет, — сказал Валентайн, покачав головой. — Я думаю, что увидел достаточно.

Уортон бросил на него острый взгляд.

— В таком случае мне, наверное, стоит попрощаться с вами.

— Спасибо за помощь, — кивнул Валентайн.

— Никаких проблем, — отозвался Уортон, после чего повернулся и зашагал назад, к выходу через гардероб.

К тому времени, когда Финн и Валентайн последовали его примеру, директора уже нигде не было видно, лишь быстрые удаляющиеся шаги разносились эхом по школьным коридорам. Они прошли через меньшую дверь и вышли на залитый жарким солнцем четырехугольный внутренний двор.

— Ну и как тебе все это понравилось? — осведомился Валентайн, когда они возвращались через двор.

— Это что, проверка на наблюдательность и сообразительность? — спросила Финн.

— Если хочешь.

— С чего мне начать?

— С начала, конечно.

— В его кабинете пахло трубочным табаком, но я не увидела трубки.

— Да, я тоже это заметил.

— По-моему, он не хотел, чтобы мы шли в его маленький музей через школу, потому что там кто-то был и ему не хотелось, чтобы мы этого кого-то увидели. Возможно, как раз курильщика.

— Что-нибудь еще?

— Думаю, насчет Краули он наврал. Если проверить, наверняка выяснится, что Краули учился у «серых братьев».

— Продолжай.

— Мне кажется, он лгал и насчет этого полковника Гэтти. Ручаюсь, он знает больше, чем говорит.

— Почему ты так думаешь?

— Точно не скажу. Но мне кажется, что директор по какой-то причине хочет отвести от него внимание.

— Что-нибудь еще?

— Ничего особенного, если не считать того маленького холста на стене. Интересная вещица. Мне показалось, что это одна из выполненных между делом работ Пикассо.

— Это работа Хуана Гриса.

— Кубиста?

Грис, испанец, как и бывший его соседом в Париже Пикассо, наряду с Жоржем Браком являлся одним из основоположников этого художественного направления. На втором курсе Финн прослушала несколько лекций о его творчестве. Если Валентайн не ошибся, картина на стене стоила уйму денег.

— Если картина подлинная, это неподписанный холст тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Ее здесь просто не может быть.

— Почему? — спросила Финн. — Может быть, это очередной щедрый дар бывшего ученика?

— Сомнительно, — ответил Валентайн. — Она была похищена нацистами в тысяча девятьсот сорок первом году из Галереи Вильденштейна в Париже, и с той поры о ней никто не слышал и никто ее не видел.

— Как же она здесь оказалась?

— Еще одна тайна, верно?

Они подошли к арендованной машине. «Таурус» по-прежнему оставался на месте. «Ягуар» исчез.

— Мы можем предположить, что «таурус» — это машина мисс Мимбл.

— А я думала, что «ягуар» принадлежит Уортону.

— Я тоже так думал, пока не увидел за его письменным столом сделанную с воздуха фотографию школы. На ней ясно виден довольно большой жилой особняк, примостившийся позади основного здания. Жилище директора.

— Так кто же хозяин «ягуара»?

— Человек, который курил трубку в кабинете Уортона как раз перед нашим приходом.

— Черт, — пробормотала Финн. — Нам следовало запомнить номерной знак.

— Это был номерной знак Организации нью-йоркских ветеранов Второй мировой войны. 1LGS2699.

Почему-то тот факт, что Валентайн запомнил номер, ничуть ее не удивил.

— Полковник Гэтти?

— Возможно. Это довольно легко выяснить.

Он кинул Финн ключи.

— Поведешь машину.

Она открыла дверцу и села за руль. Валентайн уселся с другой стороны, вытащил из-под сиденья портативный компьютер и подключил его к автомобильному электрическому гнезду. Когда компьютер загрузился, Валентайн задействовал беспроводной модем и без труда вошел в базу данных Нью-Йоркского департамента автотранспорта. Финн проехала по длинной подъездной дороге, а потом свернула на другую, которая вела назад, к автостраде. За эти несколько минут Валентайн выяснил все, что хотел.

— Это Гэтти. Он живет неподалеку от Музея естественной истории.