Но в военном отношении фламандский альянс принес не меньше разочарований, чем альянс имперский. Эдуард крепко попал в лапы к своим нидерландским кредиторам. В феврале 1340 г. они разрешили ему съездить в Англию, чтобы созвать сессию парламента и найти деньги и подкрепления. Но ему пришлось пообещать вернуться до июня. В залог он был вынужден оставить в Генте, под надзором банкиров, чьим должником он был, жену и маленьких детей; именно в Генте в это время родился его третий сын — будущий герцог Ланкастер. А в Англии общины не пожелали одобрить новых финансовых жертв, которых от них потребовали, и отказались вотировать тягостные налоги на сельскохозяйственные доходы и на движимость горожан нормой в одну девятую, посчитав их разорительными. Даже администрации, прежде всего службам Канцелярии и Палаты Шахматной доски, надоело, что ими командуют с континента функционеры ведомства двора; здешние чиновники намеренно затягивали военные приготовления, а некоторые и открыто противились им. Наконец, король Франции готовился вывести в море новую армию вторжения. Для этого французский флот, усиленный кастильскими кораблями и несколькими генуэзскими галерами, крейсировал у фламандского побережья или стоял в Слёйсе — по-французски Эклюз — единственном приличном порту графства.

С отважным упорством Эдуард преодолел все препятствия, подавил всякое сопротивление, не посчитался с французской угрозой. 22 июня он повел весь флот во Фландрию. Через день на входе в порт Слёйс он дал морское сражение. Вследствие весьма посредственного уровня командования у противника и несогласованности действий французов и кастильцев флот Валуа за несколько часов был уничтожен — потоплен или сожжен. Великолепный успех, обеспечивавший победителю, во всяком случае на несколько лет, господство на море. Но не имевший решающего значения: Французское королевство как таковое не пострадало, его еще нужно было завоевать. У Эдуарда, как мы увидим, сил для этого не было.

Английская армия, усиленная фламандскими ополченцами, — в целом это, вероятно, составляло тысяч тридцать бойцов, — выступила в поход в конце июля. Она пошла прямо на Турне, первый аванпост королевского домена на берегах Шельды. Однако материалов, необходимых для осады столь мощной крепости, у нее не было, и она на долгие недели застряла под стенами города. Тем временем армия Филиппа, сосредоточенная на холмах Артуа, вышла в район Лилля, стала перехватывать вражеских фуражиров, нападать на отколовшиеся отряды, но опять-таки не желала принимать полевого сражения, которое Эдуарду, по-видимому, не терпелось дать. К середине сентября положение обоих войск, из-за приближения мертвого сезона и нехватки фуража, стало быстро ухудшаться. Англичане, уже знавшие о нашумевшей измене Брабанта, который счел, что их примирение с Фландрией наносит удар по его интересам, теперь услышали, что с Валуа примирился граф д'Эно. Во избежание худшего они согласились на краткое перемирие, предложенное посланцами Бенедикта XII. Перемирие, действовавшее до июня 1341 г., но не исключавшее продления, было заключено в Эплешене, деревушке в области Турне, 25 сентября 1340 г.

Итог первых лет войны был в целом скорее неблагоприятен для Плантагенетов: Их рейды не нанесли урона живой силе Французского королевства, сплоченность которого перед лицом опасности как будто даже повысилась. Усиление власти Филиппа VI было особенно заметным в финансовой сфере: не посчитавшись с желаниями податных людей, он осмелился обложить их повышенными налогами, по крайней мере часть которых позволила набрать значительные войска. В 1340 г. он созвал по бальяжам представителей подданных и потребовал от них установить подоходный налог с нормой в одну пятидесятую, а также новый налог с продаж. Мы знаем, что в Штатах Вермандуа мнения разделились, но в целом они дали ответ, «отнюдь не приятный королю». Однако Филипп проигнорировал это несогласие и официально ввел налог. В 1341 г. он содрал с купцов почти всего королевства побор за коммерческие операции в размере 4 денье за ливр. В 1342 г. все королевство должно было выплатить подымную подать в 20 су на очаг, из которой, насколько нам известно, 73 000 ливров пришлось на одно только сенешальство Каркассон и 33 000 ливров на Перигор и Керси. Какими бы неудачами и затруднениями ни сопровождался сбор налогов, Валуа смогли ощутимо улучшить свои экстраординарные доходы. Кстати, в это же время удалось сделать всеобщим и постоянным новый налог — габель[49]. До сих пор королевская власть за свой счет разрабатывала соляные копи Каркассона и Ажена, входящие в состав домениальных ресурсов, пользуясь в этих расположенных рядом округах исключительной привилегией на разработку и продажу. Ордонанс от 16 мая 1341 г., изданный без обращения к Штатам, распространил габель на все королевство. Комиссары короля принялись конфисковывать или скупать все запасы соли, строить торговые амбары, и население обязали запасаться солью только здесь. Скоро, впрочем, монополия на такую продажу останется лишь в Лангедоке. В остальных местах королевские амбары станут просто складами, куда будут поступать оптовые партии соли, ввозимые в город, и откуда смогут брать соль купцы при условии выплаты подати по системе, аналогичной «этапу» шерсти, выгоду с которого получает король Англии. Этот налог, став одним из самых непопулярных, тем не менее просуществует до конца Старого порядка.

Наконец, несправедливо было бы умолчать о том симптоматичном факте, что заботы об английской войне не заставили Филиппа и его советников отказаться от плодотворной политики приращения домена, продолжающей политику его капетингских предшественников и расширяющей сферу ее приложения. В 1341 г. он, воспользовавшись «мятежом» Хайме III, короля Майорки, державшего от французской короны половину города Монпелье и одноименной сеньории, конфисковал и занял его фьеф. Вскоре мятежник будет прощен, но, испытывая жесткий нажим со стороны короля Арагона, пытающегося отнять у того его маленькое островное и пиренейское королевство, он в конечном счете в 1349 г. продаст свой фьеф Филиппу за 120 000 экю. Так домен приобретет последние права, которыми королевский дом Арагона полтора века владел в Лангедоке. В это же время французские дипломаты вели трудные переговоры, пытаясь приобрести для какого-нибудь принца из рода Валуа одну провинцию, расположенную за пределами королевства Франции, но входящую в «Арльское королевство», где со времен Людовика Святого безраздельно преобладало французское влияние. Известно, что Юмбер, последний дофин Вьеннский, не имевший наследников и желавший найти славу и приключения в крестовом походе, собирался продать свое наследие тому, кто дороже заплатит. Успешные переговоры позволили принцам золотых лилий стать владельцами этих земель. В 1343 г. еще предполагалось передать их младшему сыну короля, Филиппу Орлеанскому, с тем чтобы он основал там местную династию, но с запретом на последующее присоединение их к короне. В следующем году Филипп вместо младшего сына решил отдать их старшему — Иоанну. Наконец, в 1349 г. по новому договору, на сей раз окончательному, Юмбер продал Дофине старшему сыну Иоанна Нормандского — будущему Карлу V, тем самым ставшему первым французским принцем, носящим титул дофина.

Эплешенское перемирие отражает явный провал грандиозных планов, порожденных манией величия Эдуарда III, который рассчитывал быстро сокрушить династию Валуа. Некоторые историки нового времени, особенно французские, находили особое удовольствие в том, чтобы изображать английского короля политиком несомненно амбициозным, но реалистичным, умеющим использовать все обстоятельства и знающим, чего он хочет, что может и куда идет. Именно такие качества менее всего характерны для молодого, тридцатилетнего суверена, который, как мы видим, в последние месяцы 1340 г. оказался в крайне бедственном положении. Как только дело дошло до завоеваний на континенте, Эдуард показал себя точно таким же прожектером, как и его противник. Суровая реальность образумит его, научив соразмерять амбиции со средствами. Только что он получил самый жестокий урок на своем долгом жизненном пути.