Швед проявлял свою заботливость к Джэн, чем только мог.

Он до сих пор был очень огорчен и страдал от своей невольной ошибки с ребенком. И Джэн была вполне убеждена в его благородных побуждениях.

При остановках Андерсен тщательно следил за тем, чтобы палатка для Джэн и ребенка была разбита на самом удобном месте; колючая изгородь – бома – вокруг нее изготовлялась как можно прочнее и непроницаемее.

Все, что было лучшего в их скромных продовольственных запасах, Андерсен предоставлял Джэн и ребенку. Но более всего успокаивало и трогало ее его почтительное и вежливое с ней обращение.

Она часто удивлялась, как могло такое врожденное благородство характера скрываться под такой отталкивающей внешностью? В конце концов Джэн даже перестала замечать его уродливость. Швед казался ей почти красавцем.

* * *

Однажды им пришлось испытать большое волнение.

Прохожие дикари сообщили им сведения, из которых несомненно следовало, что Роков напал на их след и находится уже в нескольких переходах от них.

Беглецы тогда решили изменить направление и повернули к реке Угамби.

Купив в одной деревне, лежавшей на притоке Угамби, лодку, они двинулись по этой речонке к Угамби, а затем поплыли вверх по этой реке. Они так быстро продвигались вперед, что долгое время ничего не слышали о своих преследователях. Достигнув места, где река переставала быть судоходной, они покинули лодку и опять вошли в джунгли. И здесь их путь снова стал опасным и трудным.

На второй день после того, как они покинули Угамби, случилась новая беда: ребенок захворал лихорадкой. Андерсен хорошо знал, что печальный исход неизбежен, но не решался сказать это Джэн. Он видел, что молодая женщина уже всем сердцем привязалась к ребенку.

Вскоре ребенку стало так плохо, что пришлось сделать остановку. Андерсен немного отступил в сторону от главной дороги, по которой они следовали, и разбил лагерь на лужайке, на берегу небольшой речки.

Джэн ухаживала за маленьким больным, и вся была поглощена этим делом. А между тем ее ожидало новое испытание. Один из черных носильщиков вдруг прибежал с известием, что «белый дьявол» Роков со своим караваном находится здесь, совсем близко! Чернокожий «сафари» едва не натолкнулся на их лагерь.

Очевидно, Роков каким-то образом напал на их след.

Беглецам пришлось немедленно сняться с лагеря и спешно продолжать бегство, несмотря на то, что ребенку становилось все хуже и хуже. Джэн Клейтон достаточно хорошо знала Рокова. Она была уверена, что первым же его делом при их поимке было бы разлучить ее с ребенком; а это означало бы верную смерть последнего.

Они двинулись вперед через густые заросли по старой, почти заросшей тропе. Туземные носильщики один за другим покинули их и куда-то таинственно исчезли. Они служили им верно и преданно только до тех пор, пока не было опасности попасть в руки Рокову. Они так много слышали о его жестокости и чувствовали к нему такой неопределенный страх, что без малейшего угрызения совести бросили своих хозяев, едва только узнали, что «белый дьявол» гонится за ними.

Тем не менее Андерсен и молодая женщина продолжали свое путешествие. Швед шел впереди, чтобы прорубать дорогу в тех местах, где тропа совершенно заросла; молодая женщина с ребенком держались сзади.

Так шли они весь день, а к вечеру поняли, что все их усилия спастись напрасны. Временами ветер доносил до них совершенно отчетливо голоса приближавшегося каравана.

Скорбные, изнемогавшие от усталости и волнения, они остановились. Андерсен приступил к последним приготовлениям.

Он посоветовал Джэн приютиться позади большого дерева и тщательно укрыл ее и ребенка сухим валежником и травой.

Оставив ей на всякий случай ружье и сумку с патронами и немного пищи, он дал ей кое-какие указания относительно дальнейшего. После прохода каравана Рокова Джэн должна была направиться в деревушку на расстоянии одной мили отсюда, а затем пройти обратно к устью Угамби и ждать попутного парохода, чтобы можно было оттуда пробраться на родину.

– А теперь прощайте, леди! – сказал Андерсен. – Желаю вам счастья!

И он протянул ей руку.

– Но куда же вы идете, Свэн? – спросила удивленно Джэн. – Почему вы не хотите тоже спрятаться здесь? Почему вы не хотите идти со мной к океану?

– Я хочу сказать Рокову, что вы умираль, и он больше вас не искаль! – сказал швед. Джэн воскликнула:

– Но вы идете на верную смерть! Остановитесь! Мы найдем какой-нибудь способ к побегу!

– Это не помогайт! – возразил Андерсен. – Они нас оба будут поймаль, и тогда я не могу вам ничего сделайт, леди.

Указав на тропинку, по которой они только что пришли, он посоветовал хранить полное молчание и тишину.

Через мгновение он уже шел спокойно и уверенно по этой тропинке навстречу приближающемуся каравану Рокова. Она следила за ним, пока поворот тропы не скрыл его из ее глаз…

Первым ее побуждением было бежать за ним, возвратить ему ружье или уговорить вернуться. Ей было до отчаяния жаль его. Да и мысль остаться одной, без друга, в страшных африканских джунглях, была слишком ужасна.

Джэн тихонько приподнялась, чтобы вылезти из своего убежища. Прижав ближе к себе ребенка, она взглянула ему в личико. Оно было багрово-красного цвета. Ребенок горел как в огне.

С криком ужаса Джэн Клейтон вскочила на ноги. Ружье и сумка с патронами лежали забытые под валежником. Она забыла все: и Андерсена, и Рокова, и страшную опасность, которая ей угрожала. Ее мозг сверлила только одна мысль: ребенок захворал страшной тропической лихорадкой, и она не может ничего сделать, чтобы облегчить его страдания!

Нельзя было терять ни минуты времени. Скорее в деревню, в жилье, к людям, где может найтись хоть какое-нибудь целебное средство! Взяв на руки ребенка, она побежала по тропинке, которую указал ей Андерсен.

Далеко позади нее послышались крики и выстрелы, а затем наступила тишина. Новая тоска сжала ей сердце: она знала, что Андерсен встретился с Роковым.

Полчаса спустя, еле держась на ногах от усталости, она добежала до маленькой деревушки. К ней навстречу высыпала целая толпа: мужчины, женщины, дети. Любопытные туземцы засыпали ее вопросами, кто она, что ей надо, что с ней случилось? Но Джэн не знала их языка.

Она только с ужасом указывала на жалобно стонавшего на ее руках ребенка и повторяла: «Лихорадка, лихорадка!».

Чернокожие не поняли ее слов, но какая-то молодая негритянка догадалась, что ребенок болен. Она схватила Джэн за руку и потащила к себе в хижину. Женщины окружили Джэн и старались успокоить ее и помочь ребенку.

Позванный ими знахарь развел в хижине огонь, повесил над ним глиняный небольшой горшок и начал варить в нем какое-то странное зелье, делая магические жесты и бормоча монотонные заклинания. Затем он опустил в горшок хвост зебры и с заклинаниями и бормотаниями обрызгал им лицо ребенка.