— Господи, — выдохнул Хэнк. Неужели она опять будет обсасывать этот сейчас далеко не самый важный вопрос? Он вспомнил, как стюард со словом «Бар» указал на один из шкафчиков. Подошел, открыл и обнаружил на полках не только стаканы и ведерко со льдом, но и бутылки со спиртным. Помянул «Кунард» добрым словом. Налил себе большую порцию шотландского, но вовремя вспомнил, что в каюте он не один и, прежде чем выпить, через плечо посмотрел на Френсис.

— Посмотри, дорогая, тут отличный бар. Как насчет того, чтобы выпить?

— А за что мне пить? За то, что я стала падшей женщиной? Налей мне розового джина. Давай, Гринстайн. Назначай дату нашей свадьбы.

— Завтра. На борту корабля, — в отчаянии откликнулся он.

— Нет, тут все думают, что мы уже женаты. Даю тебе вторую попытку. Спасибо. За твое здоровье.

Они подняли стаканы, выпили — и тут дверь приоткрылась.

У Хэнка вновь бешено заколотилось сердце. Господи… он забыл запереть дверь! А на кровати целая выставка!

— Надеюсь, я вам не помешаю. — Молодой человек постучал в уже открытую дверь, всунулся в каюту.

— Мы всего лишь выпиваем, — ответила Френсис с тем присутствием духа, которого явно не хватало Хэнку. Он в отчаянии взглянул на большой кожаный чемодан. Славу богу, закрыт. Мужчина вошел в каюту. Не такой молодой, как показалось Хэнку с первого взгляда, светловолосый, высокий. Он улыбался, но лицо оставалось закаменевшим и суровым.

— Добро пожаловать на борт лайнера. Меня зовут Фриц, и я из соседней каюты. Мы услышали, что вашему дяде пришлось внезапно уехать. Надеюсь, он не получил плохих новостей. У вас прекрасная каюта.

С застывшей на губах улыбкой он оглядывался, не упуская из виду ни одной мелочи. Взгляд Хэнка метнулся к картине на стене. Виден ли переходник? Убрал ли он второй шнур в магнитофон?

— Как приятно, что вы тревожитесь о нем, — ледяным голосом ответствовала Френсис. — Мы — мистер и миссис Гринстайн, Фриц. Мистер Вундербаум — дядя моего мужа. Все отлично. Мы передадим ему, что вы обеспокоились, не получил ли он дурных новостей. Надеюсь, это все?

Фриц не отреагировал на оскорбительный тон. Шагнул к кушетке.

— У вас отличный магнитофон. Готов спорить, обеспечивает высокое качество звука.

Злость переборола в Хэнке страх. Этот сукин сын пришел, чтобы вынюхивать их секреты.

— Если вы видите магнитофон, Фриц, значит, вы сумеете разглядеть и дверь. Воспользуйтесь ею.

— Не слишком дружелюбный прием. — Улыбка сползла с лица блондина. — На борту корабля все должны держаться друг друга, жить дружно.

— Вон! — Хэнк шагнул к мужчине, руки которого тут же сжались в кулаки. Но мгновением позже Фриц передумал и разжал пальцы.

— Приятного вам путешествия. — Он направился к двери. Оглянулся, подмигнул, вышел в коридор. Хэнк захлопнул за ним дверь и на этот раз запер. Шумно выдохнул. Только тут заметил, что по-прежнему держит стакан в руке. Одним глотком ополовинил его.

— Чего хотел этот ужасный человек? — спросила Френсис.

— Взглянуть на нас. — Хэнк поставил стакан и двинулся к магнитофону. Продолжая говорить, подсоединил микрофон. — Готовится что-то серьезное, и эти парни подозревают всех и вся. И, конечно, с особой подозрительностью они восприняли смену пассажиров в соседней каюте. В данном случае их подозрения более чем оправданны.

Он включил звук и услышал, как закрылась дверь соседнего «суперлюкса». Как только послышался немецкий язык, включил и запись.

— Интересно узнать, что они о нас думают. Френсис отсалютовала ему стаканом.

— Все работает. Мой муж — гений. Он также говорит на немецком?

— Немецкий у меня на уровне школы, так что я пойму далеко не все. Но, будь уверена, у людей, к которым попадут пленки, проблем с переводом не возникнет.

— Разговор тебе понятен?

— В общих чертах. Тот, кто стоит ближе всех к микрофону, спрашивает, где бутылка шнапса. Наш приятель Фриц далеко… да, должно быть, он, его голос. «Scheissdreckjuden». Да, это он, — зло повторил Хэнк, и Френсис пристально взглянула на него.

— Что это значит?

— Вольный перевод — грязные евреи. Это наши нацисты, можно не сомневаться. Знаешь, мне начинает нравиться эта работа.

Он подошел к ней, обнял, нежно поцеловал.

— Как только все закончится, у нас будет самая большая свадьба в мире. Я обещаю. Только сначала я должен довести это дело до конца. Я очень сожалею, что впутал тебя в эту историю, очень сожалею, что свадьбу пришлось отложить… клянусь! Но я чертовски рад, что с моей помощью эти люди окажутся в положенном им месте. Они уже не абстракция. Перед нами реальный враг. Их замыслы служат злу, и я собираюсь пристально следить за ними, чтобы сорвать их планы.

— Мой герой. — Френсис поцеловала его. Она хотела, чтобы ее слова воспринимались, как шутка. Но в них слышалась и нотка серьезности, которую уловил Хэнк.

— Я надеюсь, что героем мне становиться не придется, но после встречи с этим подонком, после того, как я услышал его мнение о нас, я готов им стать, если потребуется. — Вновь злость зазвучала в его голосе, и он так крепко сжал Френсис в объятиях, что та ахнула.

— Осторожнее, пещерный человек. Силу оставь для нацистов вроде Фрица.

— Он — не нацист в нашем понимании этого слова, разве что убеждения у него такие же. Можно сказать, второе поколение. Он слишком молод, скорее всего родился уже после завершения Второй мировой войны. Должно быть, один из тех обитателей «суперлюксов», которых израильтяне не сумели опознать. По крайней мере теперь мы знаем его сущность, пусть имя и фамилия остаются нам неизвестны. Но куда больше меня интересуют старики, Хартиг и Эйтманн. Я надеюсь, они скажут что-то важное о самой большой рыбе, которую мы ловим, докторе Иоахиме Вилгусе.

— Ты о нем мне рассказывал. Казначей всех прячущихся нацистов.

— Он самый. Если антинацисты в Вене смогут захватить его, он выведет их на многих других. Или на источники финансирования. Хотя говорят, что он человек-кремень. В любом случае один лишь его захват оправдает проведение всей операции.

Хэнк с неохотой оторвался от Френсис, взял стакан, осушил до дна.

— Интересно, где он сейчас? — Он уставился в стену, разделяющую каюты, словно хотел проникнуть взглядом в головы мужчин по другую ее сторону. — Они-то точно знают, где можно найти Вилгуса.

— Парикмахер прибыл, герр доктор. — Штарке вышел на балкон, где на удобном шезлонге расположился Иоахим Вилгус.

— Тот же, что и в прошлый раз?

— Тот же. Член партии, майор, участвовал в боях на Восточном фронте в составе дивизии СС.

— Все это говорит в его пользу, мой генерал. Но при этом гомосексуалист как до, так и после войны.