что это шутка, плохая шутка, но предложение было сделано на полном серьезе.

Мне нужно было положить труселя в конверт и отправить ему по почте. Что он будет с ними делать? Одарит комплиментами и повесит на стенку? Или ему нравится их стирать с другим бельем?

Мне было бы смешно, если бы это не порождало легкий приступ тошноты.

XXIV

Так вот мое объявление…

Эта история про женщин-мужчинам и мужчин-женщинам. Этот сайт был как многоэтажный торговый центр, в котором можно купить что угодно. В таком голова легко пойдет кругом.

Это огромное количество снятых на мобильник существ с разнообразными телами…

На фотографиях с мужчинами лицо было редкостью. В основном был виден низ живота и промежность.

Как впечатляюще. Почти как искусство. Которое родители вряд ли бы оценили.

Как я себя описала при регистрации? Вопросов было много, разные варианты ответов, из которых я выбирала наиболее подходящие.

Рост: 160–170.

Телосложение: стройное.

(Или нормальное? Я была нормально стройная. Не болезненно худая. Что тут сказать?)

Цвет волос: светлый.

Волосы: длинные (по крайней мере, достаточно длинные).

Цвет глаз: серый.

Возможно, и нет. Голубовато-зеленые. Ну да все равно. Что-то же надо туда написать. С другой стороны, если я ничего не напишу, вряд ли кто-то подумает, что у меня нет глаз. К ним не подобрать цвет. Они просто есть. Кому какое дело до цвета глаз.

Курение: нет.

Статус: свободна.

Образование: хмм…

Финансовый статус: легко пришло – легко ушло.

В качестве псевдонима я выбрала Плюшевая девочка, пол – женский. Отметила родной город. Написала, на каком расстоянии ищу общения и возраст мужчин.

Я, конечно, не хотела получить сообщения от кого-то знакомого. Я не хотела, чтобы мои одноклассники начали мне звонить.

А какого общения я хотела? Тут надо было решать.

Скажем так, мне надо было принять уже готовые варианты.

Первое сообщение пришло через пару минут после того, как я загрузила анкету.

Оно было очень коротким.

В нем говорилось, что автора опозорили и он хочет встретиться со мной.

Вот и все. Зачем еще стихи слагать?

Ему не глубокие беседы со мной были нужны.

Опозорили. Это сильно сказано. Много гласных. Оно звучало интереснее, когда я представила его в виде итальянской фамилии. Мария Опозорили. Это могла бы быть флорентийская оперная певица.

Я закрыла сообщение и стала перерабатывать вызванный им образ. Затем я снова его открыла и посмотрела на предложенную фотографию. Какой-то чувак играл мускулами перед зеркалом без одежды и без упомянутых выше мускул.

За первые пятнадцать минут я получила восемь сообщений.

Я была к этому не готова. Я не верила, что так популярна.

Я закрыла почту. Только вечером осмелилась снова туда заглянуть.

Всего 62 контакта.

Часть из них была с фотографиями. Я посмотрела одну и остальные тоже посмотрела. Мой ящик был полон торчащих писек и самых невообразимых предложений.

Некоторые рассказывали о себе в деталях. Скорее всего, они отправляли такую же анкету и остальным. Некоторые хотели просто встретиться. По-быстрому. В машине. В отеле. У них дома. У меня дома. В магазине одежды. Где угодно.

Многие спрашивали, сколько мне на самом деле лет.

Я получала вопросы о том, нужен ли мне алкоголь, сигареты или деньги.

Я читала, читала и читала сообщения, которые все приходили и смогла узнать, куда меня хотят отвезти и что со мной желают сделать. Когда я погасила свет и попыталась уснуть, из этого ничего не вышло, потому что перед глазами была карусель из волосатых и бритых органов, которые были присланы, чтобы восхитить и произвести на меня впечатление.

XXV

Я получила сообщение от Сантери, которое удивило меня. Он приглашал меня на прогулку, что было исключительно, потому что он пешком никогда не ходил, а ездил на мопеде. Зимой тоже.

Я не особо любила мопеды. Их запах. Их звук. По правде говоря, в них не было ничего интересного, они гоняли с бешеной скоростью и были уродливые, кроме крошек размером с огнетушитель, эти были еще и смешные.

Я же уже говорила, что мы переписывались?

Периодически. Уже какое-то время. Сантери никогда не пишет непристойности, как это очевидно делают некоторые. Его сообщения всегда банальны, сложносоставные слова он пишет в основном раздельно, но я его прощаю.

На наших встречах раньше всегда была Лила. До этого я была третьей лишней, но, если бы мы остались с Сантери вдвоем, я бы не знала, о чем с ним говорить. Я раздумывала, стоит ли мне пригласить Лилу или по крайней мере рассказать ей, что мы собираемся делать.

Я написала Сантери, что давай.

Отлично.

Это он так ответил.

Мы шли по велосипедным дорожкам, которые разрезали частный сектор, заборы, дворы. В это время года там стояла тишина, да и во все остальные времена тоже.

На земле там и сям виднелись пятна снега, но воздух не был особо зимним. Рука Сантери коснулась моей руки. Потом еще раз.

Это была геологическая разведка. Я ответила на это, убрав руку.

Новые касания, новые нарушения границ.

Я не сопротивлялась, совсем нет, так что Сант ери осторожно взял меня за руку, а я сжала его руку. Сначала с опаской. Затем более решительно.

Мы так и шли, не глядя друг на друга, как будто не знали, что наши руки делали там внизу, скрытые от глаз. Мы ничего не говорили, но это лишь слегка раздражало.

Это могло быть из-за того, что я слегка подпрыгивала. Пальцы и пятка отрывались на пару сантиметров от земли, и под ними были уже не велосипедные дорожки, а вата или какой-нибудь газ, который меня поддерживал. Я чувствовала слабость. Немного. В хорошем смысле.

А выглядело, как будто мне по-настоящему плохо.

Это было редкое чувство. Настолько, что мне в голову пришла странная мысль: я делаю что-то не то, и маме не надо меня сейчас видеть.

Наши соединенные руки согрелись (ну или только моя рука, которая к тому же вспотела), но мы не разрывали их, возможно, потому, что оба боялись, что больше руки не найдут друг друга, если сейчас разъединятся. Они еще не успели попрощаться.

При полном взаимопонимании, не говоря ни слова, мы свернули на пустынную площадку и сели на качели. Потом на обледеневшую площадку наверху горки, в маленькую открытую кабинку, которая играла роль башни. Мы разговаривали о том, кто во что играл маленьким, в какие садики мы ходили, при этом мы все еще