Я не сразу понял, кто такой Джеймс Фетчен, настолько мы привыкли называть его Черным.

— А откуда тебе его знать? Ты видела лишь высокого, красивого мужчину верхом на лошади. Поверь, даже койота не всегда угадаешь по вою. Но шайка Фетченов была известна по всей округе наглостью, перестрелками и поножовщиной.

Джудит отправилась к жене Шарпа, а я вышел на крыльцо в поисках Галлоуэя и Кэпа. Что меня заставило скинуть с револьвера ременную петлю, удерживающую его в кобуре, не ведаю. Только в тот момент у меня появилось неприятное ощущение, будто кто-то прошелся по моей могиле или начал ее раскапывать.

Солнце ярко освещало факторию и высящиеся вокруг нее горы. Дорогу лениво перебегала собака, а на зеленых склонах Литтл-Шип мирно паслись коровы. Все дышало покоем и благополучием.

Я не видел особых причин для дурных предчувствий. Конечно, Черный жаждал снять с меня шкуру, но мне казалось, что он не очень-то спешил. Его шайка не знала поражений, верила в свои силы и не испытывала сомнений в том, что последнее слово останется за ней.

Вкус победы мне тоже хорошо известен. Несколько раз я брал верх в поединках, но от этого становился только осторожнее. Всякое может случиться в бою — ветка отклонит пулю, дрогнет рука, ветер бросит пыль в глаза... Даже самый быстрый и меткий стрелок не застрахован от случайности. А всякое оружие обоюдоостро, если с ним легкомысленно обращаться.

Ни один человек в здравом уме не станет баловаться с револьвером. Но я видел молокососов, которые лихо крутили его на пальце или проделывали другие эффектные штучки. Настоящий ганфайтер никогда так не поступит: если у спускового крючка практически нет свободного хода, можно запросто прострелить себе живот. Тот, кто близко знаком с оружием, обращается с ним уважительно. Револьвер предназначен для убийства, и ни для чего больше. Настоящий ганфайтер выхватывает его только для того, чтобы стрелять, а стреляет он, чтобы убить. И он не ходит, выпятив грудь, стараясь вызвать на поединок первого встречного, и не вырезает отметки на рукоятке, по одной на каждого убитого. Это удел сопляков, воображающих себя крутыми.

Такие мысли приходили мне в голову, пока я обшаривал глазами горы в поисках засады. Любой, кто приезжал в эти края, не мог миновать «Гнезда стервятника». Фетчен не был столь безрассудным, чтобы не оставить в таком месте разведку.

Я представил себе, что меня поставили следить за факторией, и постарался выбрать самое удобное место. Конечно, где-то повыше, Где есть деревья и можно видеть всех, кто приезжает или уезжает...

И тут я почувствовал, что за мной наблюдают. Можете назвать это шестым чувством, интуицией — как хотите.

Из дома появилась Джудит и направилась ко мне.

— Флэган... — начала она, но я решительно оборвал ее, приказав:

— Иди в дом! Возвращайся не спеша и жди меня.

— Что случилось? — она остановилась, широко раскрыв глаза.

— Джудит! Черт возьми, иди в дом! — вышел я из себя.

— Флэган Сэкетт, ты не имеешь права так разговаривать со мной! Думаешь...

Меньше чем в ста пятидесяти футах от нас на стволе винтовки заиграл блик солнца.

Порой нет более надежного спутника, чем шестизарядник. Правда, сейчас дистанция для него казалась максимальной, но мне случалось попадать в цель и с больших расстояний.

Левой рукой я толкнул Джудит к двери, а правой выхватил револьвер в тот самый миг, когда ствол винтовки полыхнул пламенем. Меня спасло движение, которым я отталкивал Джудит. Пуля пронеслась мимо уха, слегка ужалив его.

Но я уже сжимал в руке револьвер и палил, держа прицел выше цели — поправка на расстояние. Одним движением оттягивая курок и нажимая на спуск, я сделал три выстрела, звуки от которых слились в единый громовой раскат.

Три быстрых шага вперед, один влево, и мой револьвер рявкнул вновь. Сидевший в засаде мог удирать вверх по склону, и я поднял мушку, целясь туда, где видел отблеск от ствола, и немного рассеивая выстрелы, чтобы увеличить возможность попадания.

Эхо многократно повторило звуки выстрелов, и наступила глубокая тишина, которая даже давила на уши. Я стоял с оружием на изготовку, понимая, что барабан пуст, но не желая выдавать своего секрета противнику.

Медленно опустив револьвер, незаметно открыл барабан и несколько раз нажал на эжектор, выдавливая пустые гильзы, и тут же заполнил гнезда патронами. Из кустов не донеслось ни звука. Движения там я тоже не заметил, но не сводил глаз со склона.

Только сейчас, когда бой окончился, у меня возник вопрос, где Кэп и Галлоуэй, и второй: что с Джудит? Может, ее ранило? Я надеялся, что в нее не попали, но в перестрелке никогда не знаешь наверняка.

Я осторожно шагнул к кустам. Ничего.

Справа раздался голос Галлоуэя:

— По-моему, ты попал в него, братан.

Медленно дойдя до кустов, я направился вверх по склону и вскоре наткнулся на скалу, густо заросшую колючим кустарником, среди которого стояло несколько невысоких деревьев. Эти заросли занимали тридцать — сорок ярдов в ширину и столько же в глубину.

Сначала увидел винтовку «Генри» 44-го калибра со свежей щербиной на ложе, оставленной пулей. Рядом на листьях алела кровь. И никого рядом.

С револьвером в руке я пробрался в кустарник и остановился, прислушиваясь. Вокруг стояла такая тишина, что я услышал, как бьется сердце. Где-то вдалеке закаркала ворона, затем дверь фактории распахнулась и по крыльцу застучали сапоги.

Продираясь сквозь кусты, я не находил следа, до тех пор пока не увидел еще одно ярко-красное пятно — свежая кровь. Рядом в мягкой земле виднелся едва заметный отпечаток сапога. В любой момент меня могли обстрелять. Чувство, что за мной наблюдают, не оставляло меня.

Третье смазанное пятно я нашел на дереве, к которому раненый на секунду прислонился. Похоже, противник получил серьезную рану, хотя и из легкой кровотечение тоже бывает сильным. Идя по следу, я вскоре вышел на поляну, ярдов пятьдесят совершенно открытого пространства, и стал разглядывать каждый пучок травы, каждый выступ скалы, где может спрятаться человек.

Наконец обнаружил небольшую ложбину, невидимую со стороны фактории. В нее можно незаметно спуститься с гор, оставить здесь коня и подобраться к фактории.

С револьвером в руке я медленно пересек поляну, оглядываясь вокруг. По пути мне дважды попадались пятна крови. За деревьями нашел место, где привязывали лошадь. Осмотрев траву, я понял, что привязывали ее здесь не впервые и каждый раз на короткой веревке, чтобы быстро схватить поводья и запрыгнуть в седло.

Очевидно, неизвестный наблюдал за факторией давно и вот решил одним выстрелом убрать кого-нибудь из нас. Ему казалось, что промахнуться невозможно, и он был прав: меня спасло только то, что я отклонился.

Сзади подошел Галлоуэй:

— У тебя кровь, Флэган.