аспектах повседневной жизни, то страдать из-за коэффициента Джини - значит неразумно возвышать бесплотную абстракцию над осязаемой реальностью". Мистер Бакс, несомненно, имел больше домов и больше "Роллс-Ройсов", чем аспирант. Можно, правда, задать нахальный, но всегда актуальный вопрос: Ну и что?

Люди фактически и этически ищут стандарт того, что достаточно для достойной жизни в данном обществе. Сколько бабла достаточно? В адрес беженцев из "чаши пыли" менестрель Вуди Гатри пел: "Калифорния - это сад Эдема, / Рай, в котором можно жить или видеть. / Но веришь ты или нет, / Ты не найдешь ее такой горячей, / Если у тебя нет теста". Бабки нужны для того, чтобы купить крышу, туалет и еду по калифорнийским ценам. Поэтому Питер Сондерс и другие, такие как Хорвиц и теоретики возможностей, предлагают обратить внимание на товары, которые могут купить бедные люди, и на права, которыми они обладают. Они спрашивают: чего достаточно? Сондерс определил "предметы, которые широко считаются необходимыми в современном [австралийском] обществе", такие как телефон, стиральная машина [таким образом, Washing Line], отдельная кровать для каждого ребенка.¹⁶ "Широко считающиеся" в его исследовании получены в результате опроса австралийцев. Если дела пойдут хорошо, то уровень бедности в Австралии, возможно, снизится. При постоянно растущей относительной черте бедности он не может упасть никогда, что приятно для пессимистов, но глупо с точки зрения науки и политики. Если же использовать коэффициент Джини, то мерой неравенства становится уровень владения часами с бриллиантами, излишествами, которые раздражают и заслуживают порицания, но с этической точки зрения не имеют отношения к государственному принуждению. В конце концов, многие частные действия заслуживают порицания и не вызывают оправданного вмешательства государства - слушание NPR без обещания, или очередное непосещение спортзала, или отказ от овощей. Измеряя товары, которые могут купить бедные люди, и права, которыми они обладают, государственная политика (то есть государственное принуждение) может сосредоточиться на том, что действительно имеет значение для достоинства, например, обеспечить хорошую работу школ, улучшить медицинское обслуживание, прекратить войну с наркотиками, предотвратить подавление избирателей, изменить определяемые профсоюзами строительные нормы, чтобы можно было строить квартиры, в которых бедные люди могли бы достойно жить, получая низкую арендную плату.

Например, по данным исследования Сондерса, в период с 2006 по 2010 год (а это годы Великой мировой рецессии, хотя в то время Австралия переживала бум добычи полезных ископаемых, продавая их в Китай) среднее количество предметов из двадцати четырех, которые австралийцы считают "необходимыми", отсутствовавших в неполных семьях, снизилось с 3,6 до 2,9. Если бы ситуация ухудшилась, и количество отсутствующих предметов первой необходимости выросло до 6,9, а не снизилось до 2,9, то у австралийцев были бы основания для тревоги и указания на то, что с этим делать.

Французский философ-постмодернист Мишель Фуко (1926-1984), которого боготворят левые, вряд ли может служить опорой для такого мышления. Даниэль Замора, бельгийский социолог, в интервью по поводу своей книги 2014 года "Критика Фуко" сообщает, что

Сам Фуко неоднократно встречался с [консервативным французским экономистом Лионелем] Столеру, когда Столеру был техническим советником в штате [правого президента Франции] Валери Жискара д'Эстена. Через все работы Столера проходит важный аргумент, который непосредственно привлек внимание Фуко: в духе [Милтона] Фридмана он проводит различие между политикой, которая стремится к равенству (социализм), и политикой, которая просто направлена на ликвидацию бедности без преодоления неравенства (либерализм). . . . [Столер писал:] "Я считаю, что различие между абсолютной бедностью и относительной бедностью - это, по сути, различие между капитализмом и социализмом".

Действительно. Решение проблемы абсолютной бедности фактически вытекало из Великого обогащения, а попытка решить логически неразрешимую проблему относительной бедности приводила к замедлению роста и поощрению ненасытной зависти.

Результат общий. Несмотря на шум по поводу черты бедности и коэффициентов Джини, за последние несколько десятилетий нигде, кроме как в странах, где идет война всех против всех, таких как Сомали, условия, измеряемые правильным стандартом "достаточно", не ухудшились, даже в таких заметно неравных местах, как Бразилия, Южная Африка, Чили, Китай или США. Они стали лучше.

 

Глава 7. Несмотря на сомнения левых

Мерзость Великой рецессии 2008 года и ее последствий в виде медленного роста в богатых странах была воспринята крайне левыми как (наконец-то) последний кризис капитализма. (Я мягко отвечаю им: Так вы говорили, мои дорогие друзья, о каждом спаде, начиная с паники 1857 г.). Великая рецессия, какой бы отвратительной она ни была, имела полдюжины столь же отвратительных двоюродных братьев среди сорока или около того рецессий, начиная с 1785 года. Она причинила меньше человеческих страданий, чем, скажем, депрессии 1840-х, 1870-х или 1890-х годов. А Великая депрессия 1930-х годов была гораздо хуже всех этих. В прежние времена даже в сравнительно богатых странах шансы выжить в условиях депрессии были гораздо меньше. До того, как в полной мере проявились плоды Великого обогащения, реальные доходы населения были гораздо ниже, чем в 2007 г., а страхование по безработице было слабым, хотя, скажем, в Великобритании "дружеские общества" частично справлялись с этой задачей, а семьи часто могли приютить дядю Фреда, обанкротившегося после одного из горнодобывающих бумов в Колорадо.

И все же в каждой из сорока с лишним рецессий с 1785 г., больших или малых, реальный доход бедных и среднего наемного работника после рецессии был выше, чем на пике предыдущего бума. В трех десятках или около того обычных рецессий предыдущий пик превышался после впадины примерно через два года. К сожалению, после Великой рецессии 2008 года так было не везде. В 1930-е гг. это было еще хуже, что было катастрофично при неуправляемом восстановлении после Великой депрессии, особенно в одержимых золотом Франции, Швейцарии и США. Но во время Великой рецессии, несмотря на левые настроения, до сих пор звучащие в подобных кругах, рост реальных доходов не остановился окончательно, даже в уже развитых и потому неизбежно медленно растущих странах. Всего через два года после пика 2008 г. реальные доходы на человека в США, например, выросли выше пика (правда, не для молодежи, учитывая защиту занятости, организованную для людей среднего возраста).¹ В мире в целом реальные доходы на человека к 2011 г. были на 10% выше, чем до мирового кризиса.² К 2009 г. они стали превышать пик 2008 г. Вот некоторые из наиболее крупных и интересных стран, расположенные по годам, которые потребовались им для того, чтобы сравняться или превысить предыдущий пик реального дохода на человека (для большинства стран пик пришелся на 2008 год, а для многих худших показателей -