Мило видел — Энджела гордится своими достижениями. За последние три месяца она лично обнаружила три утечки. Ее энтузиазм, когда она рассказывала о последнем задержании — без деталей, разумеется, — был абсолютно искренним. Перед ним была классическая Энджела, такая же возбужденная, как и тогда, когда Мило шесть лет назад объявил ей, что собирается жениться. Она осталась прежней и, что примечательно, стала даже еще большим патриотом.

— Невероятно. Возмутительно. Ты бы послушал, что кричат французы. Америка, мол, злобное, неуклюжее чудовище. Мол, это из-за нас в мире никак не становится безопаснее. Никто не желает признавать, что мы совершаем ошибки лишь потому, что стремимся к лучшему. Понимаешь, что я имею в виду? Каждый раз, когда мы делаем что-то, что им не по вкусу, нас обвиняют в желании установить контроль над мировой нефтедобычей или попытке отодвинуть Европу со сцены, — Энджела покачала головой. — Неужели не понимают, что ситуация сейчас беспрецедентная? Ни одна страна в мировой истории не обладала таким могуществом и не брала на себя такую ответственность. Мы первая по-настоящему глобальная империя. Разумеется, без ошибок не обойтись!

Перспектива вырисовывалась интересная, пусть даже он не соглашался с ней. Как бы ни нравилось Грейнджеру это слово, Мило не хотел бы, чтобы на его страну наклеивали ярлык «империя». Причину он видел в тщеславии американцев, мечтавших видеть в США зеркальное отражение Рима, а себя творцами нового мифа. Но он только сказал:

— С французами проблемы есть?

— За кулисами, когда никто не видит, они охотно идут на сотрудничество. И даже сейчас помогают мне с одним проектом.

— Да?

Она сдержанно улыбнулась и зарделась румянцем.

— Такого дела в моей карьере еще не было. Речь идет о большой шишке.

— Ты меня заинтриговала.

Энджела лукаво подмигнула.

— Имя зверя.

— Зверя?

— Ррррр, — прорычала она.

И Мило почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Тигр.

Мило почувствовал себя совсем паршиво, когда Энджела, светясь от гордости, подалась вперед и, понизив голос, заговорила о расследовании, которое вела последние восемь месяцев.

— С ноября. После того, как он убрал Мишеля Бушара, министра иностранных дел. Помнишь?

Мило помнил. Грейнджер отправил тогда в Марсель Трипплхорна — в помощь расследованию, но французы быстро устали от его расспросов.

Она развела руками — c'est la vie.[19]

— По этому делу работал один мой друг, Поль. Я знаю его через марсельское консульство. В отличие от большинства своих коллег он от моей помощи не отказался. Я знала, что там сработал Тигр. Просто знала.

— Насколько мне известно, спустя несколько месяцев французы установили, что это был он.

— Французы, как же, черта с два. Это я установила. С помощью Поля, конечно, — Энджела подмигнула и отпила еще вина. — Бушар со своей любовницей отдыхал в «Софителе». Небольшой отпуск подальше от жены. — Она откашлялась. — Здесь, на континенте, такое в порядке вещей.

Мило улыбнулся.

— Они гуляли на какой-то вечеринке — что удивительно, эти люди даже не скрывают свою неверность — и вернулись вдрызг пьяные. Приехали в отель. Охрана проводила их в номер и оставила одних. Номер, разумеется, предварительно проверили. Ну, потом все как всегда, а рано утром девушка проснулась и… — Энджела потянулась за бокалом, посмотрела на него, но пить не стала. — По ее словам, ничего не слышала. Коронер сказал, что министру перерезали горло примерно в три часа ночи. Киллер проник в комнату с балкона, сделал свое дело и ушел тем же путем. На крыше, откуда он спускался, нашли следы веревки.

— А девушка?

— Никакого толку. Вся в крови, как и кровать. Поль рассказывал, что ей приснилось, будто она описалась. Ничего больше не помнила.

Мило разлил по бокалам остаток вина.

— Никаких оснований считать убийство делом рук Тигра не было. Врагов у такого человека, как Мишель Бушар, хватало. Да что там, даже мы не расстроились, если бы он ушел. Слышал его речь в День перемирия?

Мило покачал головой.

— Обвинил нас в попытке захватить Африку. Себя французы считают охранителями этого континента, а мы, по его словам, отказываемся отпускать всем лекарство от СПИДа.

— А что в этом плохого?

Энджела бросила на него взгляд, значения которого Мило не понял.

— Может быть, и ничего, но Бушар, как и остальная Европа, склонен усматривать в нашем отказе заговор с целью — ну, я не знаю — свести к минимуму население континента, чтобы преспокойно потом качать там нефть. Или что-то в этом роде. — Она выпила. — Так или иначе, его убили через десять дней после этой речи.

— Думаешь, мы постарались?

Энджела коротко рассмеялась.

— Ох, перестань! Французского министра иностранных дел? Есть фигуры поважнее. Похоже, причина была другая — деньги. Бушар занимался спекуляциями недвижимостью, вкладывал деньги в сомнительные предприятия, а ведя переговоры о предоставлении кредитов на развитие, инвестировал миллионы в Уганду и Конго. Ему грозили серьезные обвинения. К счастью для него, один из кредиторов решил проблему сам. — Она пожала плечами. — Так что Бушар умер героем.

— И как во все это вписывается Тигр?

Энджела сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и глаза ее заблестели. Начиналось самое интересное.

— Нам, в общем-то, повезло. Повторюсь, я с самого начала подозревала, что без Тигра там не обошлось. Да, стиль работы вроде бы не его, но кому еще из более или менее известных киллеров достало бы дерзости и решительности провернуть такой трюк? Ответ: никому. Я порасспрашивала знающих людей и выяснила, что у Тома Грейнджера… Он ведь твой босс?

Мило кивнул.

— Так вот, выяснилось, что у Тома Грейнджера есть три его фотографии. Из Милана, Франкфурта и Арабских Эмиратов. Мы с Полем просмотрели все записи с камер наблюдения в отеле. Должна признаться, времени на это ушло уйма, а результата никакого. Но я уперлась, а ты знаешь, какая я бываю упрямая… Эй, что такое? Ты что на меня так смотришь?

Мило не знал, как он на нее смотрит, а потому только пожал плечами. Странно только, что Грейнджер не упомянул об этом запросе.

— Мы решили сыграть в открытую, — продолжила Энджела, так и не получив ответа. — Уже шел январь, и нам ничего больше не оставалось. Я распечатала итальянскую фотографию и разослала ее по всему Марселю. По банкам, магазинам, отелям. Ничего. Ни одного отклика. А время шло. Я вернулась в Париж. А в феврале позвонил Поль. Кассирша из швейцарского «Юнион-банка» сообщила, что вроде бы видела это лицо.