души загадки,

Как тайны мироздания —

А из каких слагаемых

Рождается сознание?

На огневой позиции

Была бы комиссаром,

А в сфере социальной —

Ты лидер неформальный.

Не культу идола верна,

А культу мест святых.

Церквей без счета обошла,

Чтобы взглянуть на них.

Душа твоя парит

В порывах увлечений

И к переменам склонна,

Как ветер и как волны.

Как видим, боги не дремали,

Когда судьбу твою решали.

И так идешь по миру ты

Без ахиллесовой пяты.

А. К-ва, А. Л-ко — авторы, редакторы, художники Ленинград. «Самиздат», 1985. — 37 с., 37 илл.

Портрет прекрасной дамы — моей мамыВ моей душе запечатлен

Портрет одной прекрасной дамы.

Ее глаза в иные дни обращены.

Там хорошо, и лишних нет,

И страх не властен над годами,

И все давно уже друг другом прощены.

Не оскорблю своей судьбы

Слезой поспешной и напрасной,

Но вот о чем я сокрушаюсь иногда:

Ведь что мы сами, господа,

В сравненье с дамой той прекрасной,

И наша жизнь, и наши дамы, господа?

Еще покуда в честь нее

Высокий хор поет хвалебно,

И музыканты все в парадных пиджаках.

Но с каждой нотой, боже мой,

Иная музыка целебна.

И дирижер ломает палочку в руках.

Не оскорблю своей судьбы

Слезой поспешной и напрасной,

Но вот о чем я сокрушаюсь иногда:

Ведь что мы сами, господа,

В сравненье с дамой той прекрасной,

И наша жизнь, и наши дамы, господа?

Вместе с Булатом Окуджавой Екатерина и присоединившийся Геннадий

Ответное слово юбиляра

Про музыку

Пришла пора мне жизни круг

Вписать в симфонию.

О том, что музыка — мой друг,

Хочу напомнить я.

На свет явилась, не спеша,

Не в темпе престо.

Зато мажорная душа

Была и есть я.

Оркестр в детстве мне играл

Галопы, вальсы,

Но оборвался тот финал

Под грохот свастик.

Вторая часть, звучит она

Почти в аллегро.

Здесь боль слышна и кровь видна

Широким спектром.

Я школу сталинских времен

Запомню в марше.

Как заглушить старался он

Всю подлость старших!

В наш мир проникнуть не могли

Ни джаз, ни блюзы.

А «формалисты» —

Их «ушли»

Прочь из Союза!

Меня навеки покорил

Тогда Бетховен.

О, сколько ярости и сил!

Как он огромен!

Хотелось жить, страдать, любить,

Петь в полный голос

И беспощадно перебить

Забывших совесть!

Кончается вторая часть

В спокойном духе.

В любви, да и в работе страсть

Чуть слышит ухо.

По музыкальности своей

И по накалу

Часть третья — лучшая в моей

Симфонии стала.

В ней ритмы, тембры и тона

Всех стран и наций,

В ней музыка вовсю слышна

И шум оваций.

От опер до ритмичных пьес

В попсовом стиле.

Мир звуков, светлый мир чудес

Мне вновь открылись.

В ней полон нежности Шопен,

Ван Клиберн в блеске,

Чайковский — мастер русских сцен,

Щедрин — советских.

Верхом, в галопе я несусь,

В семье — квартеты,

Аккордно — на работе бьюсь,

В любви — дуэты,

Сонаты — пробую учить,

Вяжу — в адажио,

А в филармонию ходить

Устала даже.

Финал — на дальнем рубеже.

Но уж немало,

Что тему выбрала уже

Я для финала.

Когда придется умирать

Не в миг, а долго,

Я попрошу друзей мне снять

Пластинку с полки.

Под звуки Баха, под орган,

В его аккордах,

Покину этот грешный стан

Для встречи с чертом.

Про работу

Вы громко будете смеяться и даже скажете: «Критинка!»

А я хочу в любви признаться ПЛОТИНЕ.

Плотина — принадлежность века и даже атрибут его.

Модель гиганта-человека

ДВУХСОТ-МЕТ-РО-ВО-ГО!

Ручищами из глыб бетона, перегораживая реки,

Она ландшафты и сезоны меняет резко.

Она как женщина красива и явно по-мужски сильна.

В ногах ее сверкает диво МОРСКОГО ДНА.

Свой труд я отдаю плотине и знания ей отдаю.

Я — гидротехник беспартийный — ЕЕ ПОЮ!

Про путешествия

Земля скользила под ногами.

Пугая человечий слух,

Из жерла жаркого, как пламя,

На волю рвался Серный Дух!

И было жутко в Преисподней,

И было радостно в Аду.

Мне снишься ты такой сегодня,

Камчатка! Я к тебе приду!

Единственному мужу

Люблю тебя, Борис Марголин!

Люблю твой строгий, стройный вид!

Люблю тебя, когда ты болен

И даже если ты сердит.

Твоих извилин трепыханье

И ироничный дерзкий слог,

Скабрезных слов очарованье

(Без них стихов писать не мог)

Меня доводит до экстаза.

И не одна еще зараза

Тебя не переплюнет, нет.

Ты — светоч. Ты — большой поэт!

Любимой Катюшке

Стою — взволнована до слез,

Стараюсь проглотить комок,

Унять волненье, что принес

Звенящий жалобно звонок.

Что вдруг заставило меня,

Увы, без сантиментов мать,

Систему нервную кляня,

Потом в троллейбусе рыдать?

Последний раз звенел звонок,

Последний в школе был урок,

В последний раз десятый класс

Учителей хвалил сейчас,

В последний раз цветы дарил,