Все эти обстоятельства вызывали во мне желание как можно быстрее убраться из гестхауса и уехать из города. К тому же, я слишком засиделся на одном месте. Я привык к постоянным перемещениям, и останавливаться здесь надолго мне было в тягость. К тому же, ко мне снова возвращались силы после болезни, и такое время для меня – самое активное. Во время болезни чувствуешь упадок сил, увядание. Привычная физическая нагрузка становится невыносимой и тяжелой. Пару дней назад ты мог хоть горы свернуть, обогнуть весь земной шар, и не устать, а сейчас ты с трудом встаешь с постели. Но вот болезнь проходит, силы возвращаются, и с каждым днем их становится все больше. После вынужденной паузы вся накопленная, но не потраченная энергия, рвется наружу. В таком настроении сидеть на одном месте невозможно.

Но город вносил свои коррективы. Вначале я рассчитывал хотя бы осмотреть местные достопримечательности. Поселение все же было довольно древним, ему было пятьсот лет или около того. У него была своя история, свой дух, хоть и вытоптанный миллионами ног и раздавленный миллионом колес.

Но выбраться дальше, чем на несколько километров от дома (а исторический центр города был километрах в десяти от меня), я не решался. Пользоваться такси тоже не хотелось – тебя, как иностранца, всегда постараются обмануть. И даже если ушлому таксисту это не удастся, осадок останется.

Так я и провел все это время, слоняясь по центру города и пытаясь не сойти с ума от шума дорог и абсурдных расспросов администратора гестхауса.

Пора было собираться в дорогу, но для начала надо было проверить организм. Я зашел в местную забегаловку и заказал несколько блюд. Блюда принесли. Попробовал еду. Сносно. Вкусовые ощущения еще полностью не вернулись, но было терпимо. Решил считать, что я здоров.

Я отправился обратно в гестхаус собирать вещи в дорогу. У стойки администратора меня привычно остановил парень, у него была новая порция тем для разговора. Я попытался отбиться от него, сказав, что завтра уезжаю, и мне надо собираться в дорогу.

Администратор хитро прищурился и заулыбался. На этот случай у него, судя по всему, был заготовлен план. Он спросил:

– Ты ел знаменитое местное блюдо из риса? Оно славится на всю страну, нигде больше так не умеют готовить.

– Я сейчас вообще ем через силу, не чувствую вкус еды, как будто еда стала чуждой для организма, и он ее отторгает, – Ответил я. Это было не совсем правда, я чувствовал себя гораздо лучше, чем описывал сейчас, но я хотел избавиться от надоедливого администратора, и для этого все средства были хороши.

Собеседник не обратил никакого внимания на мои слова и продолжил дальше:

– Хочешь я покажу тебе самый дорогой ресторан в городе? Самый дорогой ресторан с самой лучшей едой.

– Нет, спасибо, я сейчас не получаю наслаждение от еды, и не важно, сколько она стоит. Я же говорил – я нездоров, – Попытался я в который раз донести до надоедливого рецепциониста свою мысль.

– Там лучшая еда в городе, тебе понравится, – Все не унимался он.

У меня не было сил продолжать этот разговор, и я попытался его прервать:

– Я бы с радостью, но не могу, я болею. Мне тяжело есть. Да и надо собираться – завтра в дорогу, – Сказал я и направился в свою комнату.

Я знал, к чему вел парень. Он повел бы меня в самый дорогой ресторан в городе, возможно взял бы с собой своих друзей, заказал бы все, что пожелала бы душа. Затем, когда придет время оплачивать счет, он скажет, что у него нет денег, и это я его сюда привел, а значит, расплачиваться мне. В итоге мне придется расплатиться.

В здешних местах подобное то и дело проворачивают с доверчивыми иностранцами, я об этом знал, хоть сам и не сталкивался. Я мог ошибаться и не правильно понять мотивы администратора, но очень уж хитро он на меня смотрел и уж очень хитро улыбался.

Мне подумалось, что он наверняка проворачивал подобное с постояльцами, и не раз. В любом случае, идти куда-то с ним мне не хотелось, я и уезжал-то из города во многом, чтобы больше его не видеть, зачем мне еще с ним идти в ресторан?

Я собрал вещи и лег спать, назавтра мне предстоял долгий и трудный путь.

Особенностью города было то, что он был не просто городом, это была скорее агломерация – несколько разных поселений когда-то находились недалеко друг от друга, они постепенно росли и расширялись, образовав в итоге один большой и шумный мегаполис. В наследство мегаполису досталось и несколько железнодорожных станций, стоявших на почтительном расстоянии друг от друга. И если я приехал в город на одну станцию, то уезжать мне предстояло с другой, находившейся на другом конце агломерации.

Проснувшись утром, я чувствовал себя неважно, но планы менять не стал – нужно было уезжать. Я постарался как можно быстрее собраться в дорогу, накинул на плечи рюкзаки и вышел из комнаты. К счастью, у стойки регистрации никого не было, и мне не пришлось в очередной раз вести странные разговоры с рецепционистом. Я оставил ключ от номера на стойке, спустился по лестнице, стараясь не упасть в лифтовую шахту, – все же, с рюкзаками на плечах балансировать без помощи лестничного поручня было тяжеловато.

Свершилось – я выселился из этого неприятного места.

Было довольно рано, и машин на дорогах было меньше обычного. Гул стоял тоже не такой сильный, как обычно, но его уровень все еще был невыносимым. Я старался идти быстро, насколько мог, по моим расчетам, через пару километров я должен был попасть в относительно тихий район, и мне хотелось оказаться там как можно раньше.

Так и вышло: через какое-то время я минул деловой центр города и попал в тихий квартал, где было меньше транспорта, и шум, давящий на ушные перепонки, наконец исчез.

Я шел вдоль широких полупустых площадей по широким бордюрам. Места было хоть отбавляй. Казалось, что все свободное место из центра города перенесли сюда. Я даже увидел нечто вроде парка – кусок земли в несколько десятков метров длиной и пару метров шириной, покрытый редкой травой и несколькими деревьями, правда, худощавыми и кривыми. Наверное, растения в городе не приживаются из-за грязного воздуха, и выжить здесь способны разве что люди да тараканы.

Парк, если его можно так назвать, был обнесен неопрятным