Артур с труднозапоминаемым отчеством заволновался:

— Товарищ генерал, огромное спасибо за лестное предложение, однако, с вашего позволения, я бы все же отбыл домой… Моя измученная многолетним игом станция заждалась добрых вестей.

— Идите, — впившись в иуду взглядом, разрешил Вольф. — Идите и спите спокойно.

* * *

Когда Живчик наконец отпрянул от решетки и затравленно посмотрел на друзей, оба ужаснулись: лица на нем не было, только бледная маска, состоящая почти из одних широко раскрытых глаз — смертельно напуганных и совершенно потерянных. Света пыталась что-то спросить, однако Костик остановил ее, прижав к губам указательный палец. Борясь с собой и нещадно бьющей дрожью, жестами показал — «возвращаемся».

На этот раз честь возглавлять ползущую на четвереньках процессию выпала Ивану. Однако «нечаянная радость» продлилась недолго — на ближайшем перекрестке удалось перегруппироваться и, наконец, поговорить.

— Все очень и очень плохо, — провозгласил Живчик и предупреждающе вскинул руку. — Пока никаких вопросов, у нас мало времени. Текущая задача — расходимся в разные стороны и через решетки пытаемся найти человека с большой черной папкой. Его приметы: блондин высокого роста, больше метра восьмидесяти, здоровый, одет в гражданскую одежду, что-то темное, но не черное, на лицо смазливый, девки от таких прутся. Возраст непонятный, то ли тридцать, то ли сорок лет, я не разобрал. Кто его обнаружит — нужно проследить, куда он папочку свою денет, вроде как должен оставить в некоем кабинете. Собираемся здесь же через двадцать минут, и ради бога, дети подземелья, не заблудитесь и не потеряйтесь. Искать и ждать никого не буду. Пошли!

Самый легкий туннель — тот, по которому группа сюда пришла, достался Свете. Два неизведанных ответвления молодые люди делили между собой. Пока Иван колебался, прикидывая, какое из зол меньшее, Живчик, недовольный заминкой, толкнул его в бок и указал на левый проход. Осторожный дозорный негодующе замотал головой и шустро полез направо. Торопящийся отползти подальше юноша даже не заметил, как ошарашенный Федотов покрутил пальцем у виска.

Мальгин не знал, что пугало его больше — непроглядная тьма или одиночество. Первая будила самые мрачные фантазии, вызывая к жизни диких монстров, второе же без остановки нашептывало в уши, что он беззащитен и слаб…

Совсем плохо стало, когда пришла клаустрофобия и стиснула смертельными объятиями окружающих стен, вдавила несчастного мальчишку в «землю», навалившись беспощадной тяжестью.

«Ты умрешь здесь».

Иван вздрогнул.

«Ты совсем один».

По телу прошла дрожь.

«Темнота выдавит твои глаза».

Сердце сжалось…

«Тишина разорвет барабанные перепонки».

…остановилось…

«Ужас вырвет язык и навсегда запечатает уста».

… и, захлебнувшись адреналином, рванулось из груди.

«Ты обречен. Прими неизбежное».

Иван не знал, почему не закричал, как нашел силы сдержаться, — лишь до крови закусил нижнюю губу и пополз быстрее.

Голос в его голове не утихал, он пульсировал в венах, бился в такт сходящему с ума сердцу, наполнял кровь и разливался с ней по всему телу, через каждый крошечный капилляр проникая во все уголки сознания. От него не укрыться, не спастись…

Паника захватила дозорного, скрутила мышцы, парализовала волю — с неимоверным трудом добравшись до ближайшей решетки, он бессильно распластался на днище короба и зажал руками уши. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». — Воспаленный разум выкинул странную фразу, когда-то услышанную от деда.

Тьма расхохоталась: «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него».

Одиночество вторило ей, по-вороньи прокаркав: «Мидзару, кикадзару, ивадзару».

Ужас прошелестел: «Только мертвые слепы, глухи и бессловесны…»

Иван кричал — безмолвно, зажимая предательский рот. Прямо перед ним, в двух шагах, застыла мертвая обезьянка с вытекшими глазами. Ее обнаженные челюсти, чуть прикрытые полуистлевшими кусочками кожи, сложились в странное: «Мидзару». «Кикадзару!» — выкрикнула другая обезьяна и обхватила уродливыми лапами, изъеденными до кости опарышами, обрубки ушей. «Ивадзару», — прошептала сквозь плотно сомкнутые, почти сгнившие губы третья. И с последним звуком сознание покинуло дозорного.

* * *

Мальгин очнулся от движения — кто-то, крепко ухватившись за ноги, волочил его по вентиляционному коробу. Иван пытался закричать, но не мог: что-то душило его, не давая дышать. Тогда он что есть силы ударил ногами неведомого похитителя.

Тот коротко, по-девчачьи взвизгнул и затих. Движение прекратилось.

Юноша ощупал свое яйцо. Резиновая маска противогаза — вот что не давало ему нормально дышать! Но кто и зачем нацепил на него «намордник»?! Нужно умудриться развернуться в узеньком туннельчике, и тогда личность злоумышленника станет известна. Только бы не мертвые обезьяны…

Совершив акробатический подвиг, сделавший бы честь любому эквилибристу, Мальгин оказался «лицом к лицу» с неприятелем. Тот также был закован в резиновую «броню» противогаза — пришлось срывать.

«Светик! — простонал ошарашенный парнишка. Раскаяние и испуг пришли одновременно. — Светик, прости! Светочка, милая, очнись!» Он осторожно одной рукой шлепал девушку по щекам, приводя в сознание, а второй гладил растрепавшиеся светлые волосы, что сводили его с ума…

Света открыла глаза и мутным взглядом окинула своего невольного обидчика, а в следующую секунду крохотный острый кулачок вонзился в челюсть виновато улыбающегося Ивана. Глупая улыбка мгновенно сменилась обиженной гримасой:

— Светик…

— Вот ты гад! Я надрывалась, тащила его неподъемную тушу, а он лягаться вздумал, как лошать… Предатель! Свинтус чкаловский! — рычала обозленная валькирия и вновь пыталась ударить, метя Мальгину в нос.

Ваня увернулся, резко отдернув голову вбок, однако при этом ощутимо приложился ею о металлическую стенку короба.

Видимо посчитав «сатисфакцию» достаточной, девушка успокоилась и уже почти примирительным тоном бросила:

— Поползли, драчун. Костик нас, наверное, заждался.

* * *

Но на условном месте Живчика не оказалось. Света объяснила, что Федотов нашел блондина в своем ответвлении и узнал, куда тот девал папку с документами.

— Нам повезло, что красавчик пошел не твоим туннелем, — съязвила девушка. — Знатный ты мастер поспать на ходу…

— Я не спал!

— Да знаю, успокойся. Костик сказал, что тут с воздухом что-то не то, поручил отыскать тебя, надеть «намордник» и вернуть назад. Знала бы, что ты меня дохлой обезьяной будешь обзывать, костерить на непонятном языке, да еще и «ногоприкладствовать» — ни за что бы не пошла.