две подводные лодки. Они сейчас открывают кингстоны![5] — завопил Алендорф. — За что? Мой бог! Господин Бакута, за что я должен умереть? Я не виновен в вашей участи, я только служил, служил за деньги! Помогите мне!.. Мы здесь — единственные европейцы. Спасите меня — и вы спасете себя! Одному мне ни за что не выбраться из этого ада!..

— Перестань гудеть, — угрюмо прервал его боцман. — Точно ли тебе известно, что они…

— Потопят! Сегодня, сейчас же… клянусь вам! О-о, от меня ничего не скроется!

— Как же люди?

— Люди?.. О-о, вы еще способны о ком-то думать! Два часа назад почти всех солдат согнали в трюм. Им ни за что не выбраться оттуда. Корейцы заперты в своем кубрике…

— Офицеры?

— Не сомневайтесь, они имеют все возможности для спасения.

— Но мы же под водой?..

— Господин Бакута, — взмолился Алендорф, — для того, чтобы все объяснить, нужно время. Для нас дорога каждая минута. Скорее за мной! В любую секунду…

Боцман жестом приказал ему замолчать. Внезапно Бакута почувствовал странное ощущение, как будто кто-то прикоснулся к его ногам. Отстранив Алендорфа, он склонился над брошенным фонарем, и на лице его появилось выражение мрачной тревоги. Из-под дверей, змеясь и растекаясь, с тихим шелестом поползла тонкая полоска воды. Каюта раскачивалась, и вода быстро проникала под койки.

— Гибнем! — точно подхлестнутый, вскочил Алендорф и рванул дверь.

Из глубины коридора в каюту ринулась бурлящая струя воды. Не задумываясь, боцман подхватил под руки Нину и Андрея и двинулся вслед за Алендорфом. В одну минуту вода дошла им до колен, и, спотыкаясь, держась за стены, моряки шли в темноте, ничего не видя перед собой. Крики и вопли слышались уже совсем близко. Еще несколько шагов, и в смутном, еле различимом зеленом свете моряки остановились перед входом в главный зал управления, напоминавший ангар.

Лунный свет падал сквозь прозрачный купол. Корабль быстрым ходом стремительно несся под водой. Казалось, он сейчас вылетит на поверхность. Но стоило бросить взгляд вниз, чтобы понять, что крейсер обречен на гибель. Внизу, там, где извивались трубы воздухопроводов, где всегда на ночных работах фиолетовые прожекторы освещали безжизненные, сгорбленные фигуры корейцев, сейчас все было затоплено. С отчаянными криками в воде барахтались десятка два японских солдат. Ныряя и захлебываясь, они пытались плыть.

Не станем описывать ужасов, свидетелями которых стали наши моряки, и передадим лишь только то, что в первую минуту представилось их глазам.

Бакута, подхватив Нину, спустился по ступеням и, ринувшись в воду, поплыл к тому месту, где сбившиеся в кучу японцы пытались ухватиться за перекладины столбов. Но в этот момент с высоты грянул выстрел. Боцман немедленно повернул обратно. Наверху, под прозрачным куполом, на узкой площадке, как на балконе, стояли командир крейсера и несколько офицеров. Вытянув руки с маузерами, они, точно по мишеням, стреляли в солдат. Ныряя, уносимые водоворотом, солдаты с бессильным рычанием, отталкивая друг друга и стремясь во что бы то ни стало ухватиться за столбы, барахтались в воде. Трое из них, выскользнув из хаоса сбившихся тел, с угрожающими криками поползли наверх. Проворно карабкаясь по перекладинам, они уже было добрались до площадки с застекленными кабинами. Но вот опять грянул выстрел, и, взметнув руками, они один за другим сорвались вниз.

В зеленоватом сиянии бесновались погибающие солдаты. На воде держались еще человек пять, но после нескольких выстрелов крики прекратились. Корабль медленно опускался, купол потускнел, и в ангаре стало темнее.

— Ко мне! — услыхал Бакута. — Ко мне!.. Здесь меньше воды!

Ударяясь о выступы невидимых механизмов, боцман поплыл на зов Алендорфа, и снова друзья очутились в коридоре возле своей каюты.

Здесь вода, доходившая до колен, стала быстро прибывать, и моряки подумали, что Алендорф сошел с ума или намеренно завлек их в ловушку.

И действительно, Алендорф, не отдавая себе отчета в своих действиях, гонимый страхом смерти, безрассудно бежал туда, где уже не оставалось свободного пространства. Моряки попали в западню. Внезапно позади под напором сжатого воздуха рухнула переборка. Трупы корейцев вывалились из разрушенного кубрика, и вдруг крейсер резко накренился. Вода тотчас отхлынула в ангар, и моряки, как на покатом холме, остались лежать на скользкой палубе.

— Проклятый! — дернувшись к Алендорфу, воскликнул боцман. — Я бы с тобой сейчас рассчитался, но… эта посудина, кажется, отправляется к русалкам. Надо плыть обратно. Чорт возьми, я расшвыряю всех, кто помешает нам подняться наверх!

— Но оттуда стреляют, — заметил Андрей, — к тому же… нам невозможно вернуться…

Рухнувшая переборка кубрика, как баррикада, загромождая коридор, отрезала обратный путь.

Гулкие удары потрясли железные стены, и на моряков посыпались выскочившие заклепки. Оставаться здесь означало подвергнуться неминуемой опасности обвала. Новый удар изогнул стены. Но в этот момент неожиданно переборка, заслонявшая проход, опрокинулась. Не теряя времени, точно по знаку, все четверо бросились вниз и поплыли к ангару.

В смутной зеленой мгле чуть вырисовывались контуры покосившихся столбов. По куполу теперь едва заметно скользили слабые блики лунного света, и на верхней площадке уже никого не было.

В тишине, яростно расплескивая воду, Бакута, одной рукой поддерживая Нину, первым доплыл до столба. Следом за ним вынырнул Андрей.

Старый боцман, как ребенка подхватив Нину, с юношеской ловкостью пополз наверх.

Пронзительный визг раздался в стороне. Захлебнувшийся, потерявший последние силы Алендорф тонул. Взобравшийся было на столб Андрей кинулся назад и подобрал немца. Бакута, схватив Алендорфа за воротник, приказал:

— Держись за шею!

— О, добрый господин Бакута, — всхлипнул Алендорф, — я никогда не забуду вас, мой добрый друг!

— Клянусь душой, — возмутился боцман, — замолчи, или я тебя сброшу. Крокодил тебе друг, а не советский моряк!

Не более чем через две минуты все четверо были наверху. В темной глубине, точно в пропасти, рокотала вода. Очутившись на площадке, Алендорф моментально ожил и побежал к левому борту.

— Следуйте за мной, — возбужденно позвал он моряков, — сейчас нам все станет известно!

И он увлек их в конец площадки.

— Салон и каюта командира, — сообщил он, открывая массивную дверь. — Они все бежали. В каюте у командира есть приборы, по которым я узнаю все, что нам сейчас необходимо…

Моряки вошли в салон. Осколки разбитой посуды хрустели под ногами. В полутьме друзья внезапно заметили на стене какие-то тени и, подойдя ближе, изумленно остановились. Три человека