Распоряжение Совета министров СССР о выделении технических алмазов советской военной администрации в Германии. 1948 г.

ГАРФ. Ф. 5446. О. 80а. Д. 3795. Л. 54.

Распоряжение Совета министров СССР об отгрузке технических алмазов советским предприятиям в Германии. 1949 г.

ГАРФ. Ф. 5446. О. 51а. Д. 4839. Л. 10.

Распоряжение Совета министров СССР о закупке алмазных фильер в ГДР. 1952 г.

ГАРФ. Ф. 5446. О. 86а. Д. 12037. Л. 4.

Если заглянуть в любой открытый справочник по внешней торговле, изданный в СССР в 1922–1991 годах, никаких следов экспорта алмазов и бриллиантов обнаружить не удастся. Между тем торговля бриллиантами и алмазами была одной из значимых статей дохода государственного бюджета на всем протяжении существования СССР. Причем Советский Союз входил в число самых крупных игроков на мировом алмазно-бриллиантовом рынке, вначале как поставщик бриллиантов и импортер технических алмазов и алмазного инструмента, с конца 1950-х годов — как поставщик алмазного сырья, с середины 1960-х годов — как поставщик и бриллиантов, и «сырых» алмазов. СССР был официальным контрагентом крупнейших алмазных дилеров в Европе и США, для которых, естественно, сроки, объем и состав советских алмазных сделок секретом не являлись. В чем же причина секретности алмазной темы в самом СССР, причем секретности столь глубокой, что до сих пор многие советские экспортные сделки с алмазами и бриллиантами середины XX века остаются тайной за семью печатями?

Ответ следует искать в главном «торговом» свойстве алмаза и бриллианта. Этот кусок кристаллического углерода является предельной концентрацией стоимости в минимальном количестве вещества. Например, сегодня цена предложения бриллианта массой 1 карат (огранка Кр57, цвет 5, чистота 3) на сайте крупнейшего российского гранильного завода «Кристалл» (Смоленск) составляет $8751, а биржевая стоимость тройской унции золота равна $1305. Учитывая, что карат равен 0,2 грамма, а тройская унция — 31,1 грамма, несложно посчитать, что бриллиант дороже золота в 1042,7 раза. Причем это очень грубая оценка, стоимость бриллианта зависит не линейно от его массы, и бриллиант массой, скажем, 20 карат безупречной огранки, редкого цвета и чистоты может стоить и миллион долларов — уже в 6 тысяч раз дороже золота.

Такая концентрация стоимости в легко транспортируемом и не обнаруживаемом никакими детекторами материале не могла не привлечь внимание организаций и людей, для которых скрытное перемещение крупных капиталов и неафишируемые бездокументарные сделки были и являются основой профессиональной деятельности. С конца XIX века, когда после открытия первых коренных алмазных месторождений в Южной Африке алмазный рынок стал массовым и приобрел необходимую ликвидность, бриллианты стали не только «лучшими друзьями девушек» и украшением коронационных регалий, но и средством быстрых невидимых платежей для спецслужб, гангстеров и радикалов всевозможных сортов и оттенков. На всем протяжении своего существования алмазный рынок объективно поддерживал и развивал этот вектор. Даже в наши дни, когда налоговое законодательство возведено в культ и шумная борьба с коррупцией и отмыванием денег является постоянной темой mass media, крупные и очень крупные бездокументарные сделки с алмазами и бриллиантами продолжают совершаться в Антверпене, Тель-Авиве, Дубае, Гонконге, Мумбае, во всех столицах африканских алмазодобывающих стран. А в первой половине XX века такие сделки были обычной практикой.

На рубеже 1920-х годов большевики, «изъяв» ценности императорской фамилии, российской элиты, состоятельных слоев населения и церкви, организовали мощный экспортный поток конфискованных бриллиантов, буквально затопив мировой рынок. Вот фрагмент воспоминаний Якова Рейха (он же «товарищ Томас»), главы Западноевропейского бюро Коминтерна:

«Инструкции Ленина были кратки: „Возьмите как можно больше денег, присылайте отчеты и, если можно, газеты, а вообще делайте, что покажет обстановка. Только делайте!“ Сразу же написал соответствующие записки: Ганецкому, Дзержинскому. Ганецкий в это время заведовал партийной кассой — не официальной, которой распоряжался ЦК партии, и не правительственной, которой ведали соответствующие инстанции, а секретной партийной кассой, которая была в личном распоряжении Ленина и которой он распоряжался единолично, по своему усмотрению, ни перед кем не отчитываясь. Ганецкий был человеком, которому Ленин передоверил технику хранения этой кассы. Я знал Ганецкого уже много лет, и он меня принял как старого знакомого товарища. Выдал 1 миллион рублей в валюте — немецкой и шведской. Затем он повел меня в кладовую секретной партийной кассы. Повсюду золото и драгоценности: драгоценные камни, вынутые из оправы, лежали кучками на полках, кто-то явно пытался сортировать и бросил. В ящике около входа полно колец. В других золотая оправа, из которой уже вынуты камни. Ганецкий обвел фонарем вокруг и, улыбаясь, говорит: „Выбирайте!“ Потом он объяснил, что это все драгоценности, отобранные ЧК у частных лиц, — по указанию Ленина Дзержинский их сдал сюда на секретные нужды партии. „Всё это добыто капиталистами путем ограбления народа — теперь должно быть употреблено на дело экспроприации экспроприаторов“, — так будто бы сказал Ленин. Мне было очень неловко отбирать: как производить оценку? Ведь я в камнях ничего не понимаю. „А я, думаете, понимаю больше? — ответил Ганецкий. — Сюда попадают только те, кому Ильич доверяет. Отбирайте на глаз — сколько считаете нужным. Ильич написал, чтобы вы взяли побольше…“ Я стал накладывать — и Ганецкий всё приговаривал: берите побольше, — и советовал в Германии продавать не сразу, а по мере потребности. И действительно, я продавал их потом в течение ряда лет… Наложил полный чемодан камнями — золото не брал: громоздко. Никакой расписки на камни у меня не спрашивали — на валюту, конечно, расписку я выдал…»[129].