У меня вошло в привычку осматривать одежду перед стиркой, проверяя, не оторвались ли пуговицы и не разошлись ли швы. Этот ритуал успокаивал меня, и, закончив с нашей с Лулу одеждой, я решила осмотреть и вещи Джорджа в ящиках комода. Их было немного, но все чистые и аккуратно сложены. Некоторые стоило бы подлатать, а носки — заштопать. Я достала принадлежности для штопки и мягкую пряжу и села к окну, через которое в комнату проникали лучи солнца. Закончив, я с гордостью оглядела свою работу: носки были как новые. Надо будет связать ему несколько пар ко дню рождения, когда бы он ни был, подумала я. Внезапно меня осенило, что я не знаю, сколько ему лет, — наверно, чуть больше тридцати.

Когда Джордж пришел домой, мы поужинали на кухне. Беседа была приятной, но немного натянутой. Мы с Лулу воодушевленно обсуждали планы по обустройству спальни. Мать Джорджа была, как всегда, недовольна. Выражение ее лица смягчалось, лишь когда говорила Лулу. Интересно, почему, подумала я и решила спросить об этом Джорджа наедине.

Весь вечер я беспокойно ожидала приближения моей второй ночи в постели с Джорджем. Я была благодарна ему за то, что он решил не трогать меня накануне, и гадала про себя, как он поступит на этот раз.

Наконец мы поднялись на второй этаж. Я раздобыла собственный фонарь, чтобы опять не остаться в темноте. Выслушав молитвы Лулу, я подоткнула ей одеяло и поцеловала на ночь. Мое настроение не укрылось от нее, и Лулу постаралась меня утешить.

— Все будет хорошо, мамочка, — сказала она, поймав меня за руку, когда я уже собиралась уходить. — Миссис Фоли, кажется, очень славная, мне очень хорошо с бабушкой. Ты не представляешь, сколько всего она рассказывает о своем прошлом.

Я улыбнулась ей и снова поцеловала и пожелала спокойной ночи.

Придя в спальню, я села на край кровати, пока Джордж раздевался — снова попросту сбрасывая одежду на пол. Затем он улегся спать в кальсонах.

— Я тут подумала насчет твоей матери, Джордж. Я ей безразлична, а вот Лулу сразу понравилась. Почему так?

— Ее народ любит детей. Такие уж они.

— Ее народ? А, ты об индейцах.

— Надеюсь, ты не против, что я наполовину осейдж. Надо было рассказать тебе до свадьбы.

— Мне все равно. Во мне и самой есть немного индейской крови — чироки.

— Думаю, как и у большинства, — с облегчением заметил он. — Но кто-то считает это недостатком.

— Я таких не встречала. У нас в городке все были христиане — мы ко всем относились с тем уважением, с каким относились к нам.

Какое-то время он с удивлением смотрел на меня.

— Я всегда думал, что не все христиане соблюдают свои заповеди. В детстве, когда церковники тебя обзывают, это очень обидно.

Я задумалась над его словами.

— Знаешь, я думаю, есть «так называемые» христиане, а есть настоящие.

С этими словами я взяла ночную сорочку с крючка за дверью, куда накануне ее повесила. Джордж взял меня за руку.

— Я хочу посмотреть на тебя, Мод.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, но кивнула, положила сорочку на кровать и принялась раздеваться.

Как и Джеймс когда-то, Джордж смотрел, как я раздеваюсь, и я сделала вид, что меня это не волнует. Закончив, я легла рядом с ним, и он сказал:

— Я не хочу причинить тебе боль, Мод. Если ты не готова, я могу и потерпеть.

Я не думала, что Джордж сделает мне больно: он выглядел таким внимательным и обходительным. Если со мной он будет обращаться так же, как со своей лошадью, все будет хорошо.

После Джеймса прошло столько времени, и мне хотелось, чтобы Джордж приласкал меня, но он сразу же перешел к делу, даже не поцеловав меня. Он делал все очень осторожно, но я чувствовала себя не в своей тарелке.

— Все нормально, Джордж, — приободрила я его.

— Я не хочу сделать тебе больно, — повторил он.

— Я и не думаю, что ты сделаешь.

Он вошел резче, и у меня перехватило дыхание. Я ахнула, и он отпрянул.

— Все в порядке?

— Десять лет прошло, Джордж. Давай пока потихоньку.

Он начал снова, но я чувствовала, что он сдерживается. Я пыталась расслабиться, но не получалось. Через несколько минут все закончилось, он перекатился на свою сторону, испустил долгий вздох и через минуту заснул.

Я почувствовала облегчение. Пока ему не удалось меня удовлетворить, но он был добр и заботлив, и я была уверена, что скоро мы все уладим.

На следующее утро я проснулась, когда он уже встал. Я села в постели и улыбнулась ему.

— Я сегодня буду стирать. Давай ты наденешь чистое белье, а я брошу это в стирку вместе с остальными вещами.

— Я надел их только в воскресенье.

— Ничего страшного.

Он расстегнул свои кальсоны и сбросил на пол, оставшись голым. При виде его члена я постаралась сдержать удивление, но не вышло: он был в три раза больше, чем у Джеймса, почти до середины бедра. Должно быть, он ждал моей реакции, и теперь пришел его черед краснеть.

— Потому я и боялся сделать тебе больно, Мод. И впредь буду стараться.

— Знаю, Джордж, — ответила я. — Все будет хорошо. Скоро мы все уладим.

Он достал из комода чистое белье и надел его.

— Маме не понравится, что я меняю белье среди недели.

— Я всегда стирала два раза в неделю — так белье не накапливается.

Тут я задержала дыхание и задала ему вопрос, который волновал меня с самого приезда:

— Я вижу, что твоя мать мне не рада, Джордж. Мне не хочется начинать с ней войну. Может быть, я могу как-то ее порадовать, не сдавая своих позиций?

Он отступил назад и поднял руки, как будто признавая поражение:

— Тут я тебе ничем помочь не могу, постарайся просто не злить ее. Она не из тех, кто потерпит пререкания. — Он поскреб подбородок. — Пусть она побольше времени проводит с Лулу. Я вижу, как она рада, что в доме снова появился ребенок. После отъезда Бесси она была сама не своя. Просто будь сама собой, пока вы не разграничите пространство, но не позволяй ей себя задавливать.

— Сделаю все, что смогу, Джордж. Я почти всю жизнь делала то, что мне говорили, но теперь я взрослая женщина и не позволю собой командовать.

— И правильно, Мод.

Он ушел на кухню, а я оделась. Заглянула в комнату Лулу: ее не было, а постель уже была застелена. Придя на кухню, я увидела, что она сидит за столом и смотрит, как ее новая бабушка делает кофе. Старуха как раз рассказывала Лулу одну из своих историй, но, как только я вошла, тут же замолчала и в ответ на «доброе утро» лишь невнятно хрюкнула.

В руках у нее был большой кофейник, в котором помещалось, наверное, полгаллона[3] воды, и она насыпала туда кофе. Не веря своим глазам, я смотрела, сколько кофе она сыплет прямо в воду. Затем она достала большую чугунную сковороду и положила на нее копченый бекон.