Впервые за последние пять лет Дейзи наслаждалась полным бездельем. На третий день из Сиэтла приехал врач, которого прислала Эмили Маклинн. Дорога через лес подсохла за несколько теплых солнечных дней и стала проезжей. Он подтвердил диагноз, который поставила себе Дейзи, разрешил вставать, но запретил участвовать в активных развлечениях.

– Не меньше десяти дней покоя, – строго сказал он, глядя на Дейзи поверх очков. – Дышать свежим воздухом на балконе, сидя в кресле, можно. Только не под прямыми солнечными лучами. Читать, смотреть телевизор – нельзя. – Дав еще несколько советов, доктор принял приглашение Филиппа разделить с ними ланч.

Дейзи по-прежнему ела в одиночестве. Ей доставляло тайное удовольствие наблюдать, как Филипп вносит поднос, заставленный разнообразными емкостями с едой, пока Эндрю придерживает дверь.

– Проще было бы отнести тебя вниз в столовую, – проворчал как-то Филипп, принеся ей ужин.

Представив, что Филипп носит ее несколько раз в день на руках, Дейзи почувствовала учащенное сердцебиение и закрыла глаза.

– Тебе плохо? – забеспокоился Филипп.

– Нет, мне хорошо, – тихо произнесла Дейзи, мысленно воображая в этот момент, как он прижимает ее к груди, и вздохнула.

– Ты не должна ничего от меня скрывать, я несу ответственность за все, что с тобой происходит.

После ухода Филиппа Дейзи думала о том, что с детских лет никто не считал себя ответственным за то, что с ней происходит. Включая родителей. Мысль, что Филипп Тарсен считает себя ответственным за нее, поразила ее. Защищаясь от чувства теплой благодарности к человеку, которого считала необходимым ненавидеть, Дейзи напомнила себе, что семь лет самостоятельно справлялась со своими проблемами. Разумеется, в случае необходимости ей приходили на помощь тетя Бетси или соседка Молли. Что касается ответственности за себя и за сына, она никогда ее не перекладывала на чужие плечи.

Еще через два дня вынужденное безделье стало раздражать Дейзи. Ей захотелось работать, но первая же попытка взяться за перо вызвала сильную головную боль, которая мешала сосредоточиться. Вечером, когда в доме все стихло, она вышла на балкон. Теперь, когда днем уже становилось жарко, вечера тоже стали теплее. Из леса доносились таинственные звуки, он манил ее к себе. В конце концов, зачем я брала с собой сапожки? – подумала Дейзи. Если не считать подъема через лес к дому в день их приезда сюда, она и вспомнить не могла, когда бродила по лесу.

Через несколько дней предстоит вернуться в Сиэтл, а она так и не погуляет в лесу. Обидно.

Дейзи вздохнула. В девять часов было еще совсем светло, и она решила рискнуть.

Незаметно выскользнуть из дома не составило труда. Из конюшни доносились голоса и лошадиное ржание. Жаль, что не удалось поездить верхом, подумала она, вспомнив, как ездила на лошади в Ливане, когда приезжала к родителям на каникулы. Как звали эту лошадь? Кажется, Белый Бутон в переводе с арабского языка. Погрузившись в воспоминания, Дейзи задумчиво брела по тропинке, ведущей выше по склону, пока не очутилась на небольшом плато. Здесь росли дубы, их верхушки освещались уже невидимым солнцем. Как хорошо здесь, подумала она, бродя среди деревьев. Неделя пребывания в малоподвижном состоянии дала себя знать. Дейзи почувствовала усталость, наткнулась на большой валун, хранивший дневное тепло, присела и, как ей показалось, на минуту закрыла глаза.

Наверное, она продремала не более получаса. За это время погас последний отблеск солнца на верхушках деревьев и, хотя на плато было еще довольно светло, лес ниже по склону стал казаться непроходимой темной чащей. Дейзи растерялась и никак не могла вспомнить, с какой стороны она поднималась сюда. Ориентироваться надо по солнцу, вспомнила она правило из тех времен, когда была юным скаутом. Солнца нет. Дейзи глупо хихикнула, понимая, что поступила, как неразумный ребенок. Чему еще их учили в лагере скаутов? Не поддаваться панике и действовать инстинктивно. Главное сейчас, найти хоть какую-нибудь тропинку, решила она и осторожно начала спуск. Если бы она взяла фонарик, все было бы проще. Хорошо бы еще раз не стукнуться головой, думала Дейзи, передвигаясь со скоростью улитки. Сначала она шла, вытянув перед собой руки. Потом глаза привыкли к темноте, слева мелькнул просвет, и она вышла на тропинку. Здесь можно было идти быстрее. Часов у нее с собой не было, но и без них Дейзи понимала, что время позднее.

Тропинка вдруг свернула вправо. В памяти Дейзи этот поворот не сохранился, и она остановилась в нерешительности. Высоко над головой шелестели листвой кроны деревьев, побеспокоенные налетевшим ветром. Кто-то ухнул в глубине леса, и Дейзи вздрогнула от неожиданности. Наверное, сова или филин. Господи, она даже этого не помнит! Кто же из этих птиц ухает?

– Похоже, у меня плохо с головой, – вслух произнесла Дейзи, чтобы услышать собственный голос.

– Да, только с больной головой можно решиться на прогулку в незнакомом лесу в столь поздний час, – раздался поблизости голос Филиппа.

От радости Дейзи была готова броситься ему на шею.

– Твое счастье, что маленькая Хлоя не спала, дожидаясь родителей на крыльце флигеля, и видела, в какую сторону ты пошла. Ты могла бы заблудиться в темном лесу.

– Никогда! Ведь я была когда-то скаутом, смеясь ответила Дейзи. – А почему пятилетний ребенок Филдингов не спал в столь поздний час?

– Это был исключительный случай. Рожала одна из кобыл. Мы втроем принимали роды.

– Ты принимал роды? – удивилась Дейзи.

– Ну, командовал Перри, он специалист, а мы с Рейчел помогали ему, потому что роды были сложные. Иначе он и без нас управился бы. К счастью, жеребенок не пострадал, а вот у кобылы открылось сильное кровотечение. Боюсь, она не сможет больше рожать.

Слушать то, что рассказывал ей Филипп, Дейзи было так же странно, как если бы она вдруг обнаружила в себе способность понимать язык марсиан. Мир Филиппа был совсем чужим для нее. Радость, вспыхнувшая было в ее душе, когда на тропинке появился он, исчезла.

На смену пришло чувство усталости, разочарования, словно ее обманули.

– Ты, наверное, устала. Для первого раза ты прошла довольно много. Я могу понести тебя, – предложил Филипп. – Нам надо быстрее попасть домой. Эндрю один в пустом доме. Если он проснется и никого не обнаружит, то может испугаться. Я уложил его спать и пошел помогать Перри. Откуда мне было знать, что ты уйдешь из дома?

– Я могу идти быстро, – сказала Дейзи, почувствовав угрызения совести. Эндрю редко просыпался среди ночи. Он здоровый уравновешенный ребенок. А вдруг проснулся? Звал ее, но не получил ответа. Представив себе перепуганного сына в пустом доме, Дейзи побежала.

– Осторожно, ты можешь споткнуться о корень дерева, – предупредил Филипп и крепко взял ее под руку.

Почувствовав опору, Дейзи стало легче идти.

Правда, пока Филипп делал шаг, ей приходилось делать три шага. Вскоре лес расступился и они оказались возле дома. Забыв про мужскую галантность, Филипп оставил Дейзи подниматься по лестнице без его помощи, а сам поспешил наверх. Перешагивая через две ступеньки, он быстро поднялся на второй этаж. Не прошло и минуты, как он уже входил в комнату, где мирным сном спал его сын. Переведя дыхание, Филипп невольно улыбнулся, глядя на спящего ребенка. За короткий срок Эндрю занял в его сердце главное место. От счастливого волнения слезы увлажнили его глаза. Старею, подумал Филипп, еще не решаясь признаться себе, что до безумия любит сына. В таком состоянии его застала Дейзи. Она вошла незаметно и по лицу Филиппа поняла, что с ним происходит. Противоречивые чувства бушевали в ней.