Тогда ему было плевать на товарищей, а на их подруг – подавно. Все дело в привычке. Его давно перестали удивлять командиры воинских частей, которые подкладывали под него своих подчиненных, а порой были готовы подложить собственных жен. Все зависело от тяжести должностных преступлений, совершенных в частях. Его за глаза называли барином, и он с этим не спорил.

– У вас есть видеомагнитофон?

Этот вопрос вернул Звягинцева в реальность. И все же он переспросил:

– А?.. Да, есть. В задней комнате. Вижу, ты пришел по делу, – сказал он и, кряхтя, поднялся со стула. – Пойдем со мной.

Порог этой комнаты отдыха генерал Тараненко перешагнул впервые. Она была перегорожена ширмой, за которой находился удобный диван. Неприметная дверь вела в санузел, где и скрылся на минуту хозяин. На ходу вытирая руки полотенцем, он пересек комнату и занял место за столом, за которым могло разместиться не больше четырех человек. Поторопил гостя жестом руки: «Давай, давай».

Тараненко подошел к комбинированному книжному шкафу с нижней выдвижной полкой, на которой стояла японская «двойка». Вставив кассету, прихватил с собой пульт и вернулся на место. Прежде чем включить воспроизведение, он склонил голову и выразительно посмотрел на генерала. Причем его взгляд расшифровывался легко: «Ты точно хочешь посмотреть?»

– Не тяни резину, – холодно поторопил его Звягинцев.

Он ощутил давление в левой стороне груди, а затем и страх перед этим моложавым генералом. Неосознанный, необъяснимый страх перед физической расправой. Странно, очень странно. И – тревожно.

Тараненко одарил Звягинцева еще одной смелой, дерзкой улыбкой. Он почувствовал себя в казино, где он ставит на все. Он представлял это по-своему, полагая, что воображение не далеко от действительности. Прибыль казино играет против всех игроков? Ерунда.

Он нажал на кнопку воспроизведения, сел на стул, забросив ногу за ногу, и, чуть склонив голову, смотрел на экран. Но боковым зрением видел побледневшего генерала, подавшегося вперед, а потом безвольно опустившего плечи. Он даже не попросил гостя остановить «порнушку», самую правдивую, в которой не было ни капли фальши, что приходилось видеть Звягинцеву.

Он не смотрел на экран, но звуки передавали картинку на помутневший с годами хрусталик, и он видел все, пусть даже через легкое марево. Обнаженная грудь девушки, которую он тогда назвал «почти нецелованной», ее почти нетронутые бедра и плечи, ее точеная шея, до которой дотрагивалась только она. И он. Ему льстили эти мысли, которые родились тогда и какое-то время неотступно следовали за ним после.

– Тварь! – прошипел Звягинцев, хватаясь за спинку стула. Возможно, его остановил холодный взгляд Тараненко; смотрел бы он на него насмешливо, Звягинцев раскроил бы ему череп. – Чего ты хочешь, гаденыш?

Собственно, Тараненко заполучил все, что хотел, у себя на подмосковной даче, а именно – компромат на одного из самых влиятельных людей Генштаба. Сейчас же пускал его в ход.

– Мне нужны ваши связи в 1-м управлении ГРУ.

– Связи в управлении...

– Для человека, наделенного таким умом и выдержкой, вы слишком часто повторяетесь. Возьмите себя в руки.

– Что еще? – задал вопрос Звягинцев, увидев вдруг в генерале Тараненко резидента иностранной разведки, использовавшего прием вербовки под названием «медовая ловушка».

– Что еще? – переспросил с издевкой Тараненко. – Паспорта и визы в Швецию для двух человек.

– Хочу предупредить тебя: ты играешь с огнем.

– Я знаю. И я жду. Не теряйте времени.

Кто-то в присутствии генерал-полковника Звягинцева назвал Тараненко «дерзким, решительным, неотразимым». Сейчас эта характеристика прозвучала как предупреждение, которому он не внял. А ведь сам, в свою очередь, назвал его одним из первых генералов «новой волны». Однажды он спросил у Тараненко: «Тебе чужды сомнения?» На что тот ответил: «Пожалуй, да. Мне редко приходится колебаться, просто мои размышления порой похожи на выжидание». Веря, что Тараненко не «заспал» этот момент, переспросил.

– Я спасовал лишь раз, и то перед женщиной, – ответил он. – Но с лихвой наверстал упущенное. – Понимая, что углубляется в неприятную для него тему, он снова поторопил седого генерала.

Тот покивал и, не поднимая головы, глядя на свои широкие ладони, сказал:

– У меня семья. Если это дерьмо всплывет, как я смогу внучке в глаза посмотреть?

– На это я и рассчитывал.

– Ты негодяй. – Звягинцев смотрел на Тараненко будто впервые. Будто не давал ему характеристику («умница, превосходно образован»). И вдруг припомнил высказывание Дуайта Эйзенхауэра, который некогда командовал экспедиционными силами союзников в Западной Европе: «Блестящее образование без морали – угроза обществу». В кон, как говорится. Лучшая и самая лаконичная характеристика на генерала Тараненко. – Ты даже не представляешь, какой ты негодяй, – повторил Звягинцев.

– Отчего же?.. – генерал пожал плечами. – Это моя фирменная черта.

Стокгольм, Швеция

Игорь Куницын и Михаил Шульгин прилетели на самолете в Швецию в начале второго. Борт из Советского Союза принял Центральный аэропорт Арланда, расположенный в сорока пяти километрах к северу от Стокгольма. Кроме Арланды в королевстве действовали еще десятки небольших аэропортов, сообщение между которыми обеспечивала авиакомпания САС. Время перелета из Москвы в шведскую столицу не превысило двух часов с четвертью.

– Как бы не занедужить от разницы в часовых поясах, – сказал Куница, когда таможенные процедуры остались позади.

Шульц лишь усмехнулся: разница во времени между Стокгольмом и Москвой составляла два часа. В Москве сейчас половина четвертого. Куницын замаскировал под этим замечанием короткий приступ тревоги, накрывший его ледяной волной. Он здесь с миссией, противоречащей братству спецназа. Им предстояло убить не просто своего товарища, но и командира. «А если бы он не был товарищем?» – задался вопросом Шульц, поглядывая на Куницу и в его резких чертах пытаясь найти знакомые приметы командира. Вопрос, что называется, на засыпку. А знакомых черт, как ни ищи, не найдешь. Бойцы прошли одну школу по программе спецназа, но даже стреляли по-разному. Никто не мог стрелять так, как Виктор Инсаров.

Туристический автобус поджидал группу советских туристов на вокзальной площади. Бойкий гид натурально развязал свой язык, едва водитель вырулил на автостраду, соединяющую аэропорт со столицей. Собственно, речь зашла о шведском гостеприимстве, хотя большинство туристов лучше послушали бы про шведские столы и шведские семьи.

– ...Хозяин дома в знак приветствия поднимает бокал и, обращаясь к каждому из гостей, произносит «сколь» – за ваше здоровье. Каждый раз, когда звучит это слово, все обмениваются взглядами, выпивают и снова смотрят друг другу в глаза.

– Этакий тест на совместимость, – вставил Шульгин, обращая на себя внимание.