Меня лишили дома, который я лишь недавно вновь обрел. Лишили той уютной норки, в которой можно было спрятаться от любых жизненных перипетий и весьма жестоких друг к другу людей.

Оставшись совсем один против целого мира, я почувствовал себя преданным, как малыш, неожиданно узнавший, что Дед Мороз – это выдумка, а родители лгуны. Теперь за каждым углом чудилась опасность. Но чтобы выжить, нужно было преодолеть этот выжигающий душу страх.

Собрав всю волю в кулак, я твердым шагом направился из подворотни на улицу.

Мимо пробежали две девушки в спортивной одежде. Одна из них была настолько худой, что пробежки ей были вряд ли нужны, а вторая – настолько толстой, что ей они едва ли могли помочь.

Оценивая спортсменок, я чуть не проглядел идущий навстречу патруль. Не то дружинники, не то еще кто с красными повязками на рукавах, почувствовали на себе мой взгляд и заинтересовались мною.

Резко ретировавшись обратно в арку, из которой только что вышел, я бросился бежать.

Случайный заспанного вида житель с мусорным ведром, показавшийся из дверей дома и направившийся во двор, оказался прямо на моем пути. Он на мгновение замешкался, и я сбил его с ног, словно машина перебегающую дорогу собаку. Отрывки не особенно вежливых слов неслись вслед, но мне было не до них.

Внезапно послышались быстро усиливающиеся завывания сирен, и я, несмотря на то что уже начинал задыхаться, еще ускорил свой бег.

В подъезд возвращаться не стал и в надежде найти более подходящее укрытие поспешил дальше. Выросший на пути небольшой забор я преодолел, даже не задумываясь. Словно невидимая пружина в ногах запустила тело вверх. Всего одно прикосновение ладонями к холодному металлу, и вот я, словно заядлый паркурщик, уже спрыгивал вниз. Однако такая активность не сильно помогла. Меня взяли в клещи. В смежный двор въехала черная машина с орущей сиреной, преградив дальнейший путь.

Мысли не могли угнаться за моими движениями. Перепрыгнув через капот, я чудом увернулся от резко открывшейся двери машины.

Меня окликнули сразу несколько человек, потребовав немедленно остановиться. Но я и не думал их слушаться. Так как других путей для отступления, не перекрытых полицией, из двора не было видно, я метнулся к ближайшему дому, прежде чем осознал происходящее. Резким движением внезапно нахлынувшей волны силы я выломал замок домофона и открыл дверь.

Позади послышались хлопки выстрелов, и несколько пуль со звоном отрекошетили от двери, которая захлопнулась за мной. К сожалению, одна из них все-таки вонзилась в мою левую голень, вызвав дикую боль, словно кто-то вогнал сверло до самой кости.

Рухнув на пол, я взвыл, как дикий зверь, но сразу же, превозмогая мучения, снова встал. Возможно, благодаря адреналину боль немного притупилась, и потому я с трудом, но все-таки смог продолжить движение.

«Куда же мне бежать? – проносились мысли. – Лестница, квартиры, лифт?»

Выбрав последнее, нажал кнопку вызова, и кабина неторопливо поползла с самого верхнего этажа вниз. Дожидаться ее времени не было, и я, судорожно протиснув пальцы между краями дверей лифта, раздвинул их руками. Кабины за ними, естественно, не оказалось, и я, чуть присев, прыгнул в шахту лифта. В месте моего падения был влажный песок и темнота. Сверху поскрипывая, спускался лифт. Вскоре он остановился и навис над головой.

От падения боль в ноге резанула, как ножом, чуть не лишив меня сознания. Раздираемый между желанием зажать рану и страхом, что станет еще больнее, я только укусил себя за руку, словно это могло хоть как-то ослабить нестерпимую резь, распространившуюся от ноги почти на половину тела. Накатила внезапная слабость, на лбу выступил холодный липкий пот. Голова закружилась, в предчувствии обморока я пошатнулся.

Тем не менее сознание я, к счастью, не потерял. Более того, продолжил бегство.

Несмотря на то что нога явно отказывалась слушаться, я начал ползать на коленях вдоль стен, лихорадочно ощупывая их и проводя ладонями по холодным, влажным, покрытым плесенью и мокрицами кирпичам. Наконец, в одной стене удалось обнаружить небольшое отверстие, из которого тянулись трубы и толстые кабели. Втиснувшись в него, я пополз по трубе, отталкиваясь здоровой ногой. Во время очередного такого рывка бетонный выступ сильно ударил меня по голове, но я только пригнулся и пополз дальше, задержавшись лишь на пару секунд, чтобы потереть ушибленное место рукой.

Нога чудовищно болела. Когда я дополз до более-менее просторного участка, трясущимися руками чуть задрал штанину и в тусклом свете, сочащемся сверху из какой-то трещины, увидел на месте ранения дыру темно-фиолетового цвета размером с монету, вокруг которой набухал целый бугор. Кровь из нее так и лилась, а вместе с ней уходили и мои силы.

Внезапно на меня вновь накатила волна обострения чувств. Началась она с какого-то томления во лбу, где, как верили йоги, у людей скрывается третий глаз. На этот раз я оказался к ней внутренне готовым, и мне удалось сконцентрироваться. Каким-то новым, можно сказать внутренним, зрением я увидел, как полиция оцепила подъезд, и теперь сотрудники методично звонили в каждую дверь и беседовали с жильцами.

Прошло некоторое время, и руководивший моими поисками представитель закона вернулся во двор. Покинув дом, он сразу же отчитался человеку в штатском, стоявшему у черной машины с уже замолчавшей сиреной.

– Черт его знает как, но мы его потеряли. Этот парень словно призрак.

Лицо человека в штатском, казалось, ничего не выражало. Вместе с тем я заметил, как нервно сжался его кулак. Мужчина стремительным шагом вошел в подъезд и осмотрелся. Его внимательный взгляд практически сразу упал на закрытые дверцы лифта и две вмятины в металле, находившиеся на одном уровне, но на разных створках.

– Вскрывайте шахту лифта и проверьте все внизу, – скомандовал он. – Вам, вообще, за что зарплату платят? Вы что, не видите, что следы крови ведут именно сюда?

– Мы не думали, что он мог…

– Понятное дело, для того чтобы думать, голова нужна, – мужчина в штатском отвернулся, достал свой сотовый и позвонил: – Анатолий Михайлович, вы были правы. С этим парнем что-то не так. Он ушел в лифтовую шахту, но мы идем по следу.

Мужчина, не прерывая разговора, указал оперативнику на капли моей крови у лифта:

– От нас не уйдет, я обещаю.

Когда он это говорил, я уползал все дальше и дальше, а голос звучал у меня в голове удаляющимся эхом, а вскоре вовсе пропал вместе с виденьем.

Ползая по трубам и цепляясь за острые концы скрученной в местах стыковки проволоки, которая удерживала стекловату, я до крови расцарапал ладони и колени. Один раз даже разорвал штанину и глубоко пропорол бедро. Мерзкая обмотка стекловаты проникала сквозь одежду и, смешиваясь с потом, вызывала нестерпимый зуд.

Наконец, добравшись до основной магистрали теплотрассы, я спустился, а точнее свалился, куда-то еще ниже между основными трубами. Пара дополнительных ушибов, – и я снова двигался дальше, причем уже в полный рост.