— Мудро, — чуть подумав, заметил ведун, пряча лукавые огоньки в глазах. — Тебе бы с княжеским жрецом, с Инциусом дружбу свести. Чую, заговорили бы вы друг дружку до полусмерти!

— А вам, ведунам, волю дай, так вы весь мир на смех поднимете, — неодобрительно прокаркала птица.

— Так, может, так оно и лучше? Посмеются люди, глядишь, и забудут очередной беде название придумать!

Ведун усмехнулся и побрел напрямки через лес, направляясь в сторону деревни. Не забыв перед этим качнуть ветку, на которой сидел вран. Чуть не свалившись наземь, птица распахнула широкие крылья и сердито раскрыла клюв. Когда ветка успокоилась и перестала раскачиваться, вран взмахнул крыльями и полетел вдогон за ведуном. Пролетев у него над головой, Крарр увернулся от толстой ветки и присел на торчащий на пути ведуна пенек.

— А ты, как я погляжу, колдун, — заметил он, когда ведун приблизился.

— С чего ты взял? — удивился тот.

— Ну как же? Вон сколько выпил — и ни в одном глазу! А я вообще-то думал, что ведуны хмельного в рот не берут.

— Точно, не берут, — согласился ведун, останавливаясь. — Но не потому, что нельзя, а потому что сами не хотят. Как сказал один неглупый человек: пьянство — это добровольное сумасшествие. Кому-то это по нраву, кому-то нет. Каждый выбирает сам.

— А ты что выбираешь?

— Я случай особый. На меня хмельное попросту не действует. Такова уж моя природа и тяжкий рок! — нарочито скорбно закончил он.

— То-то я и смотрю, — негромко проговорила птица. — Ну, а ратники?

— А что ратники?

— Только не говори мне, что они заснули от трех кружек медовухи на брата! — насмешливо проговорил вран. — Этих мужиков и жбаном-то не свалишь. Ясное дело, без колдовства не обошлось!

— А ты видел когда-нибудь, как ласка охотится на зайца? — неожиданно спросил ведун. — Прыгает перед ним, скачет, как полоумная, а тот нет, чтоб от смерти бежать, сидит, как пришибленный, покуда охотница загривок ему не прокусит. Так что, ласка это по-твоему, тоже колдовством берет?

— Что-то не заметил я, чтоб ты перед ними прыгал да скакал, — не скрывая иронии, заметил вран.

— Видимость разная, суть одна, — ответил ведун. — Много есть способов навязать живому существу свою волю. А пьяный в этом смысле будет по-уязвимее многих. Своей-то волей он уже не владеет, вот чужая над ним верх и берет. И, хочешь верь, хочешь нет, а никакого колдовства ты тут не сыщешь. А одна тут только сила в самом человеке заложенная, и правильным научением на свет божий выведенная.

— Интер-ресно, — заметил вран, помолчав. Он склонил голову набок и внимательно глянул на ведуна. — Инте-ресно, чего это ты так передо мной р-разоткр-ровенничался? А вдруг я и правда шпион Сумрака?

— А вдруг я тебе все наврал? — нимало не смутившись, улыбнулся ведун. — Как проверишь-то? Вот то-то и оно! — он обошел пенек и пошел дальше своей дорогой. Вран повернулся и посмотрел ему вслед.

— Да нет, не вр-ранье это, — медленно проговорила птица. — Хотя, может, лучше бы ты и совр-рал…

Побродив до полудня по деревне и насмерть перепугав своим задумчивым видом греющихся на завалинках старух и стариков, ведун зашел на крайний двор и прикупил там нехитрой снеди: свежего хлеба, сыра, сметаны. Подумав, попросил еще нюхательного табаку. Хозяйка рада бы была отдать харч и задаром, лишь бы поскорей спровадить дорогого гостя, но ведун, поблагодарив, сунул ей в руку пару медяков.

Выйдя за околицу, он постоял в раздумье, а потом направился к лесу, прямо на восток, в ту сторону, куда деревенские без лишней нужды ходить все-таки остерегались. Шел он по лесу недолго — меньше чем в двух верстах от деревни начинались такие непроходимые дебри, через которые человеку без топора нипочем было не пробраться.

Зеленоватый сумрак царил под сводами леса, толстый слой палой листвы напрочь скрадывал звуки и без того бесшумных шагов. Где-то наверху весело шелестели листья и бойко пересвистывались птицы. Из чащобы тянуло запахом недалекого болота. Ведун присел на замшелый ствол поваленного дерева, развязав узелок, разложил рядом свое угощенье и стал ждать.

Ждать пришлось довольно долго, но ведун не терял терпенья и не двигался с места. Наконец у него за спиной раздался негромкий шорох.

— Подходи, дедушка, — не оборачиваясь, позвал ведун. — Не побрезгуй угощением.

На пару минут в лесу снова воцарилась тишина, а потом послышалось негромкое кряхтенье, и на ствол рядом с ведуном деловито взобрался лесовичок. Угнездившись поудобнее, он покосился на угощенье и степенно огладил зеленоватую бороду.

Ростом не больше локтя, лесовичок был одет в плетеную из трав рубаху и такие же порты, на ногах — аккуратные лапоточки, на голове — шляпа, наподобие грибной.

— Здравствуй, дедушка, — склонив голову, поприветствовал лесовика ведун. — Как живешь-поживаешь?

— Спасибо, живы пока, — проворчал лесовичок, снизу вверх по-хозяйски глянув на ведуна. — Чего и тебе желаю.

Снова покосившись на угощенье, старичок вдохнул исходящий от снеди аромат и сглотнул слюну.

— А ты зачем же к нам пожаловал, добрый… — лесовичок нерешительно покряхтел. — Человек.

— Дело у меня в здешних краях, — не чинясь, ответил ведун. — Вот и пришел я хозяевам лесным поклониться. Дозволенья испросить на то, чтоб по лесу вашему беспрепятственно гулять, да прямые тропки с кривыми не путать.

— Что пришел, это хорошо, — одобрил лесовичок. — По нынешним временам мало кто к нам, смотрителям лесным, такое уважение имеет. Все самовольно норовят, нахрапом… — старичок осуждающе вздохнул. — А нет бы вот так, по-доброму, да не с пустыми руками…

— Да ты угощайся, дедушка! — перехватив очередной жадный взгляд, повторил приглашение ведун. — Сделай такую милость.

— С собой возьму, — определил после недолгих колебаний лесовичок. — Не один ведь я, чай…

— Домовые-то ныне уж больно жадны стали, — сообщил старичок, сноровисто увязывая узелок с харчем. — Корки сухой у них не выпросишь, даром что мы им родня, хоть и дальняя!

— А дело твое мне ведомо, — сложив ручки под бородой, важно кивнул лесовичок. — Слухами земля-то полниться. Знаем мы тут и о том, что от вашего брата народу лесному вреда никогда не бывало, а потому велено передать: пришел — так делай. Мы тебе препятствий чинить не станем.

— Спасибо на добром слове, дедушка, — поклонился ведун. — А не расскажешь ли мне, как тут у вас житье-бытье протекает? Может, есть что, о чем и мне знать не помешало бы?

— Да житье-то у нас не очень, — чуть помедлив, со вздохом признался лесовичок.

— А что так? — участливо поинтересовался ведун.

— Да как пришли сюда люди, оказались мы промеж двух огней. С заката сородичи твои наступают, лес рубят, силки да капканы ставят, грибы-ягоды без меры рвут, мед, значит, забирают… — лесовичок крякнул и оборвал перечисление людских провинностей, хотя — ведун это чувствовал, — мог бы продолжать еще долго.