— К Восточной Группе у меня особое отношение. В последние дни много пишут о том, что именно она ответственна за беспорядки в Москве. Я не могу в это поверить. Прежде всего потому, что лично знаю многих, причисляющих себя к так называемой Восточной Группе. Давайте говорить откровенно. Собрались люди, решили совместно позаниматься политикой на федеральном уровне. Придумали себе политическую нишу, скорее всего, не совсем удачную, поэтому моральная ответственность определённая есть. А насчёт организовать что-то… — Федор Фёдорович улыбнулся краешками губ, — мне как-то не верится… Мне довелось быть в Сибири во время наводнения. Если элементарно бульдозеры завести не могут, то о чём тут говорить? Самое время пойти в большую политику. Что же касается погромов и других проявлений бытового национализма, то здесь мы будем стоять твёрдо. Мы не позволим в очередной раз вышвырнуть Россию на обочину исторического процесса, неважно — планирует это кто-то или просто, извините, шпана решила порезвиться. Меры будут приниматься самые жёсткие. Ещё вы хотели спросить?

— Да, спасибо. Газета «Красная звезда». Федор Фёдорович, скажите, а вы сами верите в успех операции в Чечне? Что действительно удастся на этот раз уничтожить все бандитские гнезда?

— Верю. Знаете почему? Потому что не так важно — сколько народу будет задействовано в операции, какая техника и всё такое. В нашей ситуации важно другое. Наличие политической воли. Так вот. Политическая воля — есть. Разрешите, я вам Галича процитирую: «Ты ж советский, ты же чистый как кристалл, начал делать — так уж делай, чтоб не встал».

Гарибальдиец мысленно схватился за голову.

«Две жизни шли рядом:

одна, так сказать, «prodomo»,

другая — страха ради Иудейска».

Михаил Салтыков-Щедрин

— Он так сказал? — допытывался Аббас. — Он так и сказал?

— Да.

— Повтори!

— Что они… из службы безопасности, вошли в твой офис, все обыскали. Нашли документы про эти машины. Потом нашли адрес гаража. Ещё адреса водителей. Потом поехали сначала в гараж, осмотрели машины. Увидели, что они заминированы, вызвали инженеров…

— Сапёров.

— Да. Сапёров. Те вывезли машины из Москвы и там взорвали.

— Зачем взорвали? Не могли разминировать?

— Наверное. Я думаю, не смогли. А другие — они поехали искать водителей. Водители поняли, что их сейчас арестуют, и начали стрелять. Тогда их убили.

— А про моё сообщение — он сказал?

— Нет. И я это не понимаю. Я сначала хотела спросить — что он знает про твой звонок. Потом передумала.

— Правильно сделала, что не спросила. Про этот звонок я знаю. Те, кому звонил, знают. Ты про него никак знать не можешь. Точно ничего про звонок не сказал?

— Ничего. Ни слова.

Аббас положил голову на руки и задумался. В ту самую ночь, как раз перед взрывом на Новом Арбате, Дженни уговорила его сообщить в милицию об остальных машинах. Они проехали на машине Дженни несколько кварталов, зашли в телефонную будку, и он набрал номер горячей линии.

— Важная информация о взрыве, — сказал Аббас срывающимся голосом. — Возможно, будет ещё один или больше. Могут быть заминированы микроавтобусы с номерами у391хб, и614ск, р285мн. Фамилии водителей — Чхеидзе Леван, Калиничев Пётр, Гаджиев Беслан. Это говорит Аббас Гусейнов. Я ни в чём не виноват.

Потом они бежали дворами к оставленной машине, тяжело дыша и напряжённо вслушиваясь в ночную тишину. Милицейские сирены взвыли, когда Дженни уже въезжала во двор.

А этот новый начальник, этот премьер-министр, он вёл себя так, будто никакого звонка не было. Будто бы все сделала его ФСБ. Конечно. Теперь им всем ордена дадут, за то, что предотвратили взрывы. Зачем им говорить начальнику про звонок Аббаса? Чтобы он их наказал — почему не поймали, почему не засекли? Поэтому они все скрыли про его звонок и про то, что он, Аббас Гусейнов, ни в чём не виноват.

— Мне надо уходить, — подвёл он итог своим грустным размышлениям.

Но теперь уже Дженни, раньше упорно выталкивавшая его за дверь, воспротивилась. Даже ей, несведущей в технике спецслужб, бросилось в глаза необычное оживление в округе. Как будто население микрорайона в мгновение ока увеличилось за счёт фланирующих по дворам и подпирающих стены подворотен, сидящих в грязных машинах с работающими двигателями. Время от времени машины уезжали, но их место занимали новые.

— Ты не можешь, — сказала она. — Ты не можешь выйти за дверь. Мы сделали ошибку, когда звонили по телефону ночью. Они проследили звонок и теперь ждут на улице. У нас, в Америке, они бы давно уже обошли все апартаменты, но здесь слишком много больших домов.

— Мне нельзя оставаться. Рано или поздно они пойдут по квартирам. Теперь, когда водители убиты, остался только я. Я им очень нужен.

— Куда ты пойдёшь?

Аббас пожал плечами. Ему было настолько страшно находиться в превратившейся в мышеловку квартире, ежеминутно ожидая появления гостей, что желание вырваться на волю — неважно куда — парализовало способность хоть как-то планировать.

— Вот что, — сказала Дженни. — Ты должен придумать, куда отправишься, когда выйдешь из квартиры. Когда придумаешь, скажешь, и я тебя выведу. Что-нибудь соображу. А пока приготовь чай. Я иду в ванную.

Она лежала в горячей воде, чувствуя, как по всему телу растекается накопленная за эти трое суток усталость, и пыталась втиснуть происшедшие события хоть в логическую конструкцию.

Версий было несколько.

Практически все считали, что взрывы организованы чеченскими повстанцами, давно грозившимися перенести войну на российскую территорию. Этого ждали, хотя ожидание было иррациональным — вялые перестрелки в предгорьях, нападения на блок-посты и подрывы фугасов перемежались с зачистками населённых пунктов, и было трудно отделить причину от следствия. Но обострять ситуацию в республике и нарываться на очередную армейскую операцию разрозненные остатки боевиков вряд ли стали бы. Налицо был подозреваемый, но без тени мотива. А обычно это — серьёзный недостаток версии.

Правительственная версия, только что озвученная новым премьером, указывала и на мотив, и на подозреваемого. Зловещий призрак международного терроризма, передовой отряд угнетённых стран третьего мира, незримо, но прочно окопался в воюющей Чечне и оттуда, как с надёжного плацдарма, начал поход на Запад, желая установить новый мировой порядок. И московские взрывы — всего лишь пробный удар по самому слабому звену. По России. Как он сказал, чеченский народ стал первой жертвой террористов, русский народ — второй.

А ещё была третья версия, хотя про неё и думать не хотелось. Восточная Группа затеяла серьёзную игру в захват власти и организовала террористические акты, чтобы продемонстрировать слабость и никчёмность нынешнего руководства. Здесь тоже имелись и мотив, и подозреваемый. Но были два очевиднейших дефекта. Не очень верится в выродков, взрывающих собственные дома для достижения политических целей. Хотя фюрер подобными штуками не брезговал… Всё равно не верится. Тем более — это уже второй дефект — взорвав дома, идут до конца, а Восточная Группа позорно упустила инициативу.