В темноте я увидела недоверие и изумление, мелькнувшие в фиалковых глазах. Аннимо пристально посмотрел на меня и недоверчиво покачал головой:

– Ты хочешь сказать, что умеешь слушать ветер?

– Не только ветер, а вообще все живое. Я думала, что все Перворожденные способны слушать тишину. Разве нет?

Эльф снова покачал головой:

– Я не слышал о такой способности.

– Да? Странно…

Я уже собиралась уходить, но в голову мне пришла шальная мысль. Я развернулась на месте и окликнула эльфа. Он обернулся, а я весело спросила:

– Хочешь, я помогу тебе услышать песню ветра?

Аннимо на секунду задумался, а потом уверенно кивнул.

Я подошла к нему вплотную, одновременно отметив, что Аннимо Орве выше меня почти на целую голову, и приказала:

– Расслабься и закрой глаза.

Эльф недоверчиво посмотрел на меня, но подчинился. Я же вновь сложила стихию Жизни и, сжав виски эльфа ладонями, попыталась дать ему услышать то, что могла слышать сама.

Я ощущала Аннимо как сгусток ярко-синей энергии, прохладный и невозмутимый. Сама же я светилась ярким, пышущим жаром золотистым светом, и свет этот разбивался о синюю глубину, не соединяясь с ней в единое целое, а без этого ничего не выйдет.

Я наклонила голову эльфа и легонько коснулась ее своим лбом со словами:

– Перестань сопротивляться. Доверься мне.

На удивление, Аннимо послушался. Темно-синее сияние его ауры расступилось, пропуская золотистые лучи моей силы в глубину, туда, где играла нежно-голубая, небесного цвета сердцевина. Золотистое сияние коснулось ее, и в этот момент мир вокруг нас взорвался дивной музыкой, сплетенной из дыхания ветра, шепота трав и песни самой Жизни. Мы с эльфом стояли в центре этой круговерти звуков и голосов, а две наши ауры трепетали и переливались в унисон с песней Жизни…

Не знаю, сколько мы так простояли, наслаждаясь ощущением своей принадлежности к миру, когда вдруг тональность песни изменилась. Порывы ветра закричали об опасности, а травы зарыдали, сминаемые тяжелыми сапогами.

Я вздрогнула и вернулась в реальность.

Эльф, стоявший рядом, тоже почувствовал неладное – он напрягся и, сняв лук со спины, наложил стрелу на тетиву. Я же побежала будить отряд. Но стоило мне только рвануть к костру, как степь ожила – было ощущение, что она поднялась и двинулась к нам навстречу, воплотившись в низкие, коренастые тела. Где-то за спиной запел лук Аннимо, а я, взмахнув руками, зажгла над нашей стоянкой яркий, почти дневной свет.

Все немедленно проснулись и, на ходу выхватывая оружие, ринулись в бой, но шум и вопли драки были немедленно прекращены мощным командным воплем Гидеона:

– Оружие в ножны! Мы должны сдаться!

– Что-о?! – взревел тролль, отмахиваясь своей алебардой от десятка невысоких существ, при ближайшем рассмотрении оказавшихся степными гоблинами – весьма похожими на человека, но ростом ниже среднего, заросшими густыми волосами до самых бровей и обладающими на редкость уродливыми физиономиями.

– Приказ не обсуждается! – рявкнул Гидеон, и я в который раз позавидовала его мощному, натренированному голосу.

Мои соратники, ворча и возмущаясь, опускали оружие, которое слегка побитые гоблины моментально увязывали в аккуратные свертки. Нас же они, несмотря на столь неласковый прием, попросту связали по рукам и ногам, даже не пытаясь побить или потыкать ножом. На ногах узлы располагались таким образом, что длины веревки хватало ровно настолько, чтобы идти не очень широким шагом, но сбежать не было никакой возможности. Нас с Милой связали настолько бережно, что веревки почти не ощущались. Я тихо спросила у Гидеона:

– Почему ты приказал сложить оружие?

Он кивнул на простирающуюся перед нами степь:

– Посмотри повнимательней.

Я присмотрелась и ахнула – гоблинов, окруживших нас, было не меньше трех сотен. И это по самым приблизительным подсчетам. Глядя на мое ошарашенное лицо, Гидеон, невесело усмехнувшись, сказал:

– Здесь целая орда. А это значит не меньше пятисот воинов.

– Но…

– Даже если бы мы каким-то образом умудрились убежать, они не отстали бы. А еще орда может договориться с соседними кланами, и тогда нам из степи живыми не выбраться.

– В таком случае, почему ты повел нас сюда?

– Потому что другого пути не было.

– И что же делать?

– Договариваться. И надеяться на то, что они отпустят нас сами.

Глядя на похотливые взгляды, которыми нас с Милой одаряли близстоящие гоблины, я думала о том, что фиг они нас отпустят…

Веревки дернули, и гоблины медленно побрели через степь. Мы поплелись за ними.

Вели нас недолго – минут двадцать. Лично у меня сложилось впечатление, что вся орда специально встала огромных размеров табором прямо у нас на дороге. Пока мы шли, я успела пять раз отговорить Милу от падения в обморок, восемь раз поругаться с Гидеоном и раз сто обозвать гоблинов нехорошими словами, которых те, к моему глубочайшему сожалению, не поняли. Наконец нас подвели к большому ярко-красному шатру, стоявшему в центре табора, и, почтительно склонившись, расступились. Один из гоблинов, согнувшись в три погибели, вполз внутрь.

– Докладывать пошел, – откомментировал Гирдык.

– Гидеон! – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Если они попытаются посягнуть на мою девичью честь, я сожгу всю орду к коврюжьей матери. И плевать на последствия. Живой я им не дамся!

– Не перебарщиваешь? – усомнился он.

– Ничуть, – уверенно ответствовала я, забыв добавить, что после такого мини-армагеддона в живых останусь только я одна.

– Ллина, я боюсь! – трагическим шепотом доложила Мила.

– Успокойся! – зашипела я, пытаясь отодрать ее намертво вцепившиеся в мою руку пальцы. – Я от тебя ни на шаг не отойду, обещаю. А со мной ты не пропадешь.

– Честно? – сиплым шепотом спросила Мила, едва сдерживая слезы.

Девушка мелко дрожала, и я могла понять ее – сама в возрасте Камиллы больше всего боялась, что надо мной могут совершить насилие. А потом стала Путешественницей, и страх по этому поводу ушел раз и навсегда. Поэтому я улыбнулась максимально непринужденно и ответила:

– Честно.

Вроде бы помогло – Мила выпрямилась и перестала цепляться за меня. Я мельком глянула на эльфа, вокруг которого собралась большая часть табора, шумно обсуждавшая его внешность. Аннимо держался молодцом, невозмутимостью напоминая статую, но когда какая-то гоблиниха, больше смахивающая на Бабу-ягу на последнем издыхании, особенно громко и непечатно прокомментировала тыл эльфа, даже он вздрогнул.

Наконец полы шатра зашевелились, и вся орда моментально затихла. Повисло благоговейное молчание…