Образ Лу растворился, а дверь в чертоги моего разума будто захлопнулась от сильного сквозняка.

Когда я смог проморгаться, то увидел, как ошарашенно смотрит на меня Лу со своего лежака. На ее лице уже стал расплываться огромный кровоподтек — завтра половина лица будет фиолетовой.

Мое лицо было разбито в кровь, бровь опять рассечена, а нос распух. Во время судорог я бился головой об пол.

Угрюмо стерев кровь с глаза, я кое-как поднялся и, ни слова не говоря, вышел из комнаты Лу, громко хлопнув дверью.

Как мы дальше будем вместе работать, и оставит ли она меня в живых после того, как оправится от шока, я не знал.

Добравшись до нашей с Илием комнаты, я просто рухнул на свой лежак и отключился. Если эта психованная придушит меня во сне — мне же проще. На ужин меня не позвали, или не добудились, я не знаю, так что проспал я до самого утра.

Всю ночь меня мучили кошмары. На этот раз я бесконечно падал в какую-то бездну. В один момент мне и вовсе стало казаться, что сама ткань мироздания вокруг меня перестала существовать и я оказался в огромном Ничто и Нигде.

Проснулся совершенно разбитым, но пошел заниматься делами. Помог Ринте по хозяйству, как и договаривались при заселении, а на ее немой вопрос о состоянии моего лица лишь ответил, что навернулся ночью с лестницы, когда шел в нужник.

Женщина хмуро поджала губы, мол, «ага, так я тебе и поверила, что с лестницы упал», но ничего не сказала. В тишине прошло все утро. Я быстро кое-как поел и пока Илий и Лу не спустились вниз, двинул в сторону управы.

Звать с собой на работу богиню не было никакого желания и смысла. Она меня вчера чуть не убила, а в процессе так порезвилась в моем сознании, что я сейчас почти не чувствовал себя, в прямом смысле этих слов.

Лу вырвала огромный кусок моей жизни и воспоминаний, оставив только мрачное пепелище. Я все еще помнил большинство событий, лиц и мест своей прошлой жизни, но почти ничто не вызывало во мне какого-либо эмоционального отклика. Даже лицо матери, которое я вызвал в своих воспоминаниях, теперь казалось чужим и холодным.

Если бы я мог, я бы заплакал, но слез не было.

Так что я просто шагал в сторону управы, стараясь не делать резких движений. После судорог и аналога эпилептического припадка, на которые наложились утренние физнагрузки, все тело ломило, и передвигаться было откровенно тяжело. Сейчас я чувствовал себя древним стариком, которому прострелило спину и он пытается доковылять до поликлиники, каждые три шага хватаясь за поясницу. Поддерживала меня только одна мысль: «надо сделать дело и я смогу избавиться от ошейника. А если не отпустит — призову в свидетели Семерых».

Насмешка ли, но пришелец из иного мира, я, наверное, был тут самым верующим человеком. Даже так: я точно знал, что боги существуют и могут отозваться на мои молитвы. И если Лу встанет на пути между мной и свободой, то мои мольбы к Матери, Воину, Жнецу и прочим богам будут более, чем убедительными.

В управе на вопрос где мой писарь, я отмахнулся и сказал, что девушка заболела, и минимум неделю не сможет прийти. Надо было, конечно, сразу сказать, что-нибудь более долгосрочное, но сделанного не исправишь. Так что я выиграл себе только неделю без расспросов.

Когда я увидел, как Михиус недовольно поджал губы в ответ на мою отмазку, пришлось добавить, что на первом этапе оценки состояния записей справится и штатный писарь, а моя помощница больше каллиграф, который красиво оформляет амбарные книги.

После этого пояснения мужик немного успокоился и уже не кидал в мою сторону хмурых взглядов.

Состояние моего лица мытари проигнорировали, хотя я видел, что у многих крутились на языке злые шутки на тему того, насколько активно я отпраздновал получение такой серьезной работы.

Дело ли, чтобы дойти до мытаря городской управы Трейла, многие из этих мужчин собирали подати в деревнях и селах десяток-другой лет. Тут же я появился, такой красивый, и отхватил специальную должность буквально за один день, да еще и с прямого одобрения барона.

«Надо бы представляться не счетоводом, а счетным аудитором», — запоздало подумал я, — «тогда бы никто ничего не понял, и жить было бы проще».

У меня уже сложилось четкое понимание моего места в финансовой сфере этого мира: на порядок более сильный математический аппарат, плюс умение работать с большим массивом данных делали меня именно мощным аудитором, который выискивал ошибки и приводил дела в порядок до следующего застоя. О постоянной работе мытарем или чиновником в одной из управ я даже и не помышлял. Слишком скучно, как мне кажется.

День прошел довольно быстро.

В помощники мне выдали молодого писаря по имени Онг.

Парень Онг был смышленым, хотя и трусливым. Тощий, неприметный, видимо, младший сын в семействе, его родители сделали единственно верный выбор и отправили его учиться грамоте. Среди свитков и вощеных дощечек Онг выглядел намного гармоничнее, нежели в поле у сохи или с топором в руках.

Ростом он был лишь чуть ниже меня, но даже с учетом моего сброшенного за последние два месяца веса, килограмм на пятнадцать легче, то есть, совсем задохлик. Но выполнял он мои указания четко, при этом еще и отлично ориентировался в архиве.

С инициативой у Онга были проблемы, так что он был скорее похож на инструмент, нежели на человека. Пока я держал его в руках, то есть контролировал и наставлял процесс, Онг работал отлично. Но стоило мне ослабить хватку или отвернуться — парень будто падал замертво и впадал в ступор, ожидая следующей команды.

С другой стороны, такой исполнительный и безынициативный помощник мне был в самый раз.

Наметив основной фронт работ — я решил взяться сперва за записи последнего года, а потом двигаться глубже, год за годом, вместо того, чтобы поднимать данные сразу за пять лет, я попрощался с пареньком, на выходе поклонился мимо проходящим управу и мэру, после чего вырвался на улицы Трейла.

Идти домой не хотелось совершенно. Там меня ждали тяжелые взгляды Илия, непонятная реакция Лу и еще более неоднозначное отношение к происходящему от нашей новой домовладелицы.

Магический ошейник весь день неприятно покалывал кожу, иногда угрожающе сжимаясь, но мне было глубоко плевать: от моей души осталось выжженное поле, так что к потенциальной смерти от удушья я относился теперь крайне спокойно, даже наплевательски.

Придушит и придушит, что тут поделаешь. Я бесправный раб в руках истеричной богини и ничего пока с этим поделать не могу, пока не заработаю ей на постройку нового храма где-нибудь в людном месте.

Кстати, надо было бы озаботиться этим вопросом и навести справки, как тут вообще ставят храмы новым богам, и сколько мне это будет стоить.

Ноги сами вынесли меня на улицу, полную кабаков, и так как в кармане приятно перекатывалась пятерка серебра аванса, которую мне сегодня выдал Михиус под роспись, тут я и задержался.