Пока ноги сокращали оставшееся до входной двери расстояние, я думал о том, что, если Амаранта сейчас дома, она уже должна была услышать мои шаги и узнать своего визитера. Сказать, что сердце бешено колотилось, когда я положил руку на дверную ручку, — значит не сказать ничего. Казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Его ритм был настолько быстр, что не было слышно отдельных ударов, они слились в один сплошной гул, так что я с трудом мог перевести дыхание.

Снова я застыл в нерешительности. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы хоть как-то успокоиться (а то так и до сердечного приступа недалеко), прислушался. Конечно, вампиры могли двигаться практически бесшумно, но стоящая за дверью всепоглощающая тишина была слишком безликой. Настолько беззвучной может быть только пустота. Я понял это почти сразу, и разочарование оказалось настолько сильным, что во рту появился вкус горечи. Наверное, даже необязательно было входить в дом, чтобы удостовериться в том, что уже и так было известно, но я не удержался, надеясь, что по обстановке смогу понять, как давно Эмми покинула эти места. Ведь нельзя исключать возможность того, что она просто ушла прогуляться и к утру вернется.

Толкнув дверь, вошел внутрь. Домик был очень мал, в нем имелась всего одна комната, так что мне хватило нескольких минут, чтобы полностью осмотреть его. Все здесь осталось неизменным: деревянная мебель, ситцевые шторы, занавешенная кровать в алькове и груды книг, раскиданных по всей комнате (Амаранта любила читать).

Еще несколько минут понадобилось на то, чтобы понять — здесь никто не живет. Причем хозяйка дома непросто уехала ненадолго, она покинула дом навсегда, явно не планируя сюда возвращаться, и случилось это довольно давно. За то, что отъезд Эмми состоялся как минимум полгода назад, говорила пыль, ровным толстым слоем покрывшая книги; кажется, я был первым человеком, кто потревожил ее за последние несколько месяцев. Еще одним признаком того, что дом пустовал, были пауки. Они успели почувствовать себя полноправными хозяевами и осмелели настолько, что начали повсюду плести свои паутины. И, конечно, запах. Не знаю, обращали ли вы когда-нибудь внимание на то, что в домах, где никто не живет, пахнет по-особенному. Не могу точно охарактеризовать этот запах, но думаю, что это смесь из той же пыли, пауков и пустоты. Сплетаясь, эти ароматы образуют некую квинтэссенцию заброшенности, по которой можно без труда определить, что дом необитаем. Время давно уничтожило все, что когда-то было в этом доме от Амаранты, и теперь комната уже не несла на себе отпечатка своей бывшей хозяйки.

Одна из книг лежала раскрытой, обложкой вверх. Не знаю, почему она привлекла мое внимание. Наверное, причина в том, что этот маленький светло-бежевый томик был сборником стихов Ахматовой. Эмми любила эту поэтессу больше других. Рука сама потянулась к книге. Пальцы скользнули по кожаному переплету, проложив дорожки на пыльном покрывале. Решившись, взял томик в руку и развернул его страницами к себе.

Небольшое стихотворение на раскрытой странице было обведено карандашом, словно кто-то специально выделил его среди других. Странный стих. В нем содержалось какое-то предупреждение, как будто меня хотели предостеречь, рассказать о грозящей опасности. Послание или всего лишь совпадение? Я еще раз внимательно прочел стих:

Путник милый, ты далече.

Но с тобою говорю.

В небесах зажглися свечи

Провожающих зарю.

Путник мой, скорей направо

Обрати свой светлый взор:

Здесь живет дракон лукавый.

Мой властитель с давних пор.

А в пещере у дракона

Нет пощады, нет закона,

И висит на стенке плеть,

Чтобы песен мне не петь.

И дракон крылатый мучит.

Он меня смиренью учит.

Чтоб забыла дерзкий смех.

Чтобы стала лучше всех.

Путник милый, в город дальний

Унеси мои слова,

Чтобы сделался печальней

Тот, кем я еще жива.

Дракон? Дурное предчувствие сжало сердце. Почему-то я был уверен, что это не простое совпадение. Амаранта совершенно точно пыталась что-то сказать мне. Подозрения, что она в беде, только окрепли.

Больше мне нечего было здесь делать. Я и так узнал все, что мог. Развернувшись, покинул дом и только тогда вдруг почувствовал, как холодно и сыро в лесу. Влажный воздух атаковал с неожиданной силой, так что я невольно поежился от его промозглой свежести. И хотя на дворе стояло лето, я умудрился за несколько минут промерзнуть настолько, что меня даже начало трясти.

Обратный путь к дому Глеба прошел намного быстрее, так как дорога уже была знакома. Хотелось как можно быстрее оказаться подальше от затерянного в лесу домика; я никак не мог отделаться от мысли, что он символизирует наши отношения с Амарантой, которые находятся в стадии полного запустения. На секунду даже возникла мысль, что эти отношения, как и дом, уже не подлежат восстановлению, но потом здравый смысл подсказал, что ничего невозможного нет. Ведь если смахнуть пыль с книжных стопок, убрать паутину и проветрить дом, то он будет еще ничего. Может, конечно, наши с Эмми чувства друг к другу нуждались в более капитальном ремонте, но я был готов и на это. Правда, для начала предстояло найти ее, а это была задача не из легких.

Вернувшись к Глебу, я тихонько пробрался в отведенную мне комнату и устроился на кровати. Спать не хотелось, поэтому сосредоточил все силы на обдумывании сложившейся ситуации.

Амаранта уже давно покинула окрестности Новосибирска и была вольна отправиться куда угодно. Я не мог даже примерно предположить ее возможные маршруты, поэтому в первую очередь следовало узнать, куда она уехала. Если бы речь шла о человеке, это было бы проще простого, но Эмми, как любой вампир, вряд ли воспользовалась самолетом или поездом, а пешком она могла пойти куда в голову взбредет. Мне предстояло отыскать на просторах нашей необъятной Родины следы одного из самых неуловимых существ.

Ломая голову над этой проблемой, незаметно для себя я уснул. На следующее утро помощь пришла оттуда, откуда я меньше всего ее ожидал.

Проснулся я около восьми утра бодрым и полным сил. В ту ночь впервые за долгое время не снилась Эмми, и я счел это добрым знаком. В кухне мне встретился Глеб.

— Как спалось? — не дожидаясь, пока я сяду, спросил он.

Конечно, ему в первую очередь хотелось знать, нашел ли я Амаранту, но по моему хмурому виду он уже наверняка догадался о постигшей меня неудаче.

— Я ее не нашел. Она больше не живет в том доме, — я решил расставить все точки над «и».

Как Глеб ни старался, ему все же не удалось скрыть довольное выражение лица. Но я не почувствовал ни раздражения, ни тем более злости. Людей надо принимать такими, какие они есть, или попросту избегать их, если тебя что-то в них не устраивает. Трудно представить другую реакцию Глеба на эту новость, поэтому я просто проигнорировал его очевидную радость.

Видимо почувствовав себя неловко, Глеб решил исправить ситуацию и постарался перевести разговор в другое русло: